Стивен Бакстер - Эволюция
И не более того. Даже казалось, что вокруг было не так уж и много птиц. Место было тихим, словно все живые существа собрались и ушли.
Тем не менее, некоторые из крыс были огромными. И ещё были крысоволки, которых, как он думал, он сумел заметить ранее. Но, кто бы это ни был, они сбежали, когда он подходил.
Грызуны всегда были конкурентами приматов, говорил Бокоход. Даже на пике своей технической цивилизации люди должны были быть довольными, если удавалось просто удерживать грызунов подальше от себя и от продовольствия. Теперь, когда люди сошли со сцены, крысы явно процветали.
Тем не менее, охотиться было легко. Снежок, движимый желанием поэкспериментировать, установил несколько ловушек. Они сработали. Зайцы и полёвки выглядели на удивление ручными. Если подумать, то это ещё один плохой знак, потому что он означал, что до этого они не видели людей.
В конце второго дня Ахмед собрал их в руинах церкви, усадив неровным кругом на изъеденных каменных блоках.
Снежок заметил небольшие изменения в группе. Луна потупила взгляд, избегая смотреть в глаза остальным. Боннер, Ахмед и Бокоход с подозрением смотрели друг на друга и на Снежка.
Ахмед поднял пустую упаковку от сухого пайка:
— Мы не можем оставаться здесь. Мы должны выработать план действий.
Боннер покачал головой.
— Важнее всего будет найти других людей.
— Нам нужно посмотреть правде в глаза, — сказал Бокоход. — Никаких других людей нет — никого из тех, кто смог бы помочь нам, во всяком случае. Мы не видели ни одного. Мы не видели никаких признаков того, что хоть один из них недавно был в этой местности.
— Никаких инверсионных следов, — сказал Ахмед, указав на небо. — Никакого радиосигнала ни на одной частоте. Ни одного спутника. Что-то пошло не так…
Луна притворно рассмеялась:
— Скажи это ещё разок.
— Нам неизвестно, как разворачивались события. Перед самым концом они, наверное, стали хаотическими. Нам так и не дали сигнала к подъёму. В конечном счёте, я полагаю, про нас забыли. Пока мы не вернулись к жизни случайно.
Снежок заставил себя задать вопрос.
— Сколько же прошло времени, Бок?
Бокоход почесал свой нос.
— Сложно сказать. Если бы у нас был астрономический альманах, то, я предполагаю, мы смогли бы вывести эти данные по изменившемуся положению звёзд. Если же этого нельзя сделать, то наше лучшее предположение основывается на зрелости дубравы.
Боннер рявкнул:
— В тебе до хрена дерьмища, ты, тощий ублюдок. Сколько, твою мать, времени прошло? Пятьдесят лет, шестьдесят…
— Не меньше тысячи лет, — ответил Бокоход, и его голос был твёрдым. — Возможно, больше. Вероятно, больше, если говорить откровенно.
Они переваривали эту информацию молча. А Снежок закрыл глаза, представляя, как ныряет в темноту с палубы авианосца.
Тысяча лет. И всё же это значило не больше, чем пятидесятилетний разрыв, который, как он считал, отделял его от жены. Возможно, даже меньше, потому что это просто невозможно было представить.
— Какое-то странное это будущее, — резко сказал Боннер. — Ни реактивных автомобилей, ни звездолётов, ни городов на Луне. Просто кучи дерьма.
Ахмед сказал:
— Нам придётся принять как должное то, что мы не рассчитываем найти кого-то ещё. То, что мы одни. Мы должны строить планы, основываясь на этой посылке.
Бокоход фыркнул.
— Цивилизация рухнула, все мертвы, а мы застряли на тысячу лет в будущем. И как мы думаем строить планы?
— Эта река, вероятно, чистая, — сказал Снежок. — Все фабрики, должно быть, закрылись целые столетия тому назад.
Ахмед с благодарностью кивнул ему.
— Хорошо. В конце концов, мы сумеем что-нибудь построить. Мы можем ловить рыбу, можем охотиться; мы можем начать это с завтрашнего дня. Бокоход, почему бы тебе не воспользоваться своим мозгом для чего-нибудь полезного, и не подумать о рыбной ловле? Придумай, как мы сможем сварганить снасти, сети, ещё какую-нибудь фигню. Снежок, займись тем же самым, но уже насчёт охоты. Если идти дальше, то мы оказываемся перед необходимостью найти где-нибудь место для жизни. Возможно, мы сможем разыскать ферму. Начните думать о том, как расчистить землю, сеять пшеницу, — он посмотрел на небо. — Как вы думаете, какое сейчас время года? Раннее лето? В этом году мы слишком запоздали с урожаем. Но следующей весной…
Бокоход оборвал его:
— И где ты думаешь, что сможешь найти пшеницу? Ты знаешь, что случается, если ты оставишь зерно или несжатую пшеницу? Колосья падают на землю и гниют. Культурной пшенице для выживания нужны мы. А если ты оставишь коров не доёными в течение нескольких дней, они просто сдохнут — у них лопнет вымя.
— Полегче, — сказал Снежок.
— Всё, что я тебе говорю — то, что, если хочешь устроить ферму, тебе придётся начинать всё на пустом месте. Всё, мать твою, сельское хозяйство и земледелие, всё опять и опять из взятых в природе растений и животных.
Ахмед натянуто кивнул.
— Нам, Бок. Не «тебе». Нам. Мы все огребли здесь проблем. Ладно. Так что это мы и будем делать. И в то же самое время мы занимаемся собирательством, мы охотимся. Мы живём за счёт земли. Так бывало и раньше.
Луна потянула пальцами свою одежду.
— Этот материал не будет существовать вечно. Нам нужно будет выяснить, как делать ткань. И наше оружие будет вообще бесполезно, как только закончатся боеприпасы.
— Возможно, мы сумеем сделать ещё боеприпасов, — сказал Боннер.
Бокоход лишь рассмеялся.
— Думай о каменных топорах, приятель.
Боннер проворчал:
— Я не знаю, как сделать долбаный каменный топор.
— Да и я тоже не задумывался об этом, — глубокомысленно сказал Бокоход. — И знаете, что? Держу пари, нет даже ни одной книги, в которой говорится, как это делать. Вся та мудрость, приобретённая в страданиях с тех пор, как мы скакали в виде голых Homo erectus по всей Африке. Всё пропало.
— Тогда опять же мы просто должны будем начать это снова, — твёрдо сказал Ахмед.
Боннер взглянул на него.
— Почему?
Ахмед посмотрел на небо.
— Мы должны это сделать ради наших детей.
Бокоход сказал просто:
— Четыре Адама и одна Ева.
Повисла долгая, напряжённая тишина. Луна была похожа на статую, её глаза были неподвижными. Снежок заметил, как близко она держала свою руку к PPK.
Ахмед поднялся на ноги.
— Не думайте о будущем. Думайте о том, как набить себе живот, — он хлопнул в ладоши. — Давайте двигаться.
