Александр Лукьянов - Черная пешка
А что, если высоколобые академики, жительствующие в Черном Поясе только себя считают личностями в полном смысле слова? Что если они убеждены в своей исключительности иэлитарности? Допустим. они настроены по отношению к себе подобным «черным» очень благожелательно, общаются между собой на высочайшем моральном уровне. А прочее население Империи? В этой схеме Желтый Пояс – всего-навсего исполинский гибрид фермы с фабрикой, приусадебный участок Черного. А кто же тогда его граждане, а, чтимый Бидзанби Да? Нечто среднее между крепостными, рабами и рабочим скотом, так что ли? А почему нет? Из этого ведь никоим образом не следует, что они содержатся в плохих условиях. Даже напротив, умные люди в большинстве случаев заботливо относятся к животным, холят их. И уж никак не морят голодом и не издеваются над ними. А Белый Пояс служит рвом вокруг владений высокоморальных интеллектуалов. Тогда «змеи» и «рыцари» – не более, чем сторожевые псы в этом рву. Одни великолепно вышколены и дисциплинированы, другие не могут не перегрызать горл налево и направо, вот и вся разница. Конечно, собачьи повадки «белых» могут даже вызывать кое-какие неприятные эмоции у «черных». Однако каждому хозяину ясно, что лишь исключительно злые псяры могут качественно исполнять сторожевую функцию. Самое любопытное, что такое вполне вероятно. Герои Белых флота и армии с удовольствием принимают такое положение дел. Они горды сознанием того, что служат высшим целям, благу Империи. И как очевидное воспринимают то, что «черные» хозяева вознаградили их за это свободой от моральных норм в отношениях между собой и правом безгра-ничного насилия по отношению к континенталам.
Континенталы же есть вообще существа низкого уровня. Недочеловеки. Сырье. Рабы. Объекты для экспериментов. Впрочем, если среди них оказываются единицы, достойные интеграции в один из Поясов и способные интегрироваться в них, им охотно предоставят такую возможность («Вроде нас с Гуроном.» -вздохнул Всеслав.) Ведь Империя начисто лишена этнических, национальных и культурных предрассудков.
Всеслав с сожалением приклеил очередной гипотезе ярлык несостоятельной. И в то же время он подсознательно ощущал, что некая подсказка в ней все же содержалась. Но где?!
Пятнадцать лет назад в своей статье[10] Лунин писал: "По древней поговорке один глупец может задать такой вопрос, на который не ответят и сотни мудрецов ". Например, вопрос о том, каково место Белого пояса в экономике Империи.
Островитяне никогда и никоим образом не расценивали Белый Пояс как хозяйственный компонент своего государства. Понятие «вклад в экономику» тут звучит издевкой. Скудные военные трофеи, с хозяйственной точки зрения вообще были сущим саморазорением. Пожалуй, единственно эффективным в экономическом смысле видом деятельности вооруженных сил империи, не только окупающим себя, но и приносящим прибыль, являлись походы за рабами. А вот нефть, черный и цветной металлолом и прочее сырье, полученное в результате обмена (как, к примеру, в Ондоле) имели такую высокую себестоимость, что доход от ввоза равнялся круглому нулю. Да и ввозили совсем ничего. Тем не менее, Империя рассматривала затратность и убыточность Пояса как нечто само собой разумеющееся, словно это был, скажем, закон всемирного тяготения, который нельзя отменить или скорректировать и к которому остается лишь приспосабливаться.
Островитяне считали совершенно естественным расходование огромных бюджетных средств на вооружения, на обслуживание инфраструктуры Пояса, на содержание военнослужащих. А аппетиты Белого Пояса были воистину солдатскими.
Вся собственность, сосредоточенная в Белом Поясе, принадлежала флоту и армии. Под словом «собственность» подразумеваются не только субмарины и надводные корабли, снаряжение и вооружение. Это еще и все, что находится на родном берегу: жилищный фонд, бордели, кабаки, кинотеатры, бани с парикмахерскими, и т.д. Самоотверженные герои и витязи вооруженных сил находились на полном казенном обеспечении, получая денежное, вещевое и пищевое довольствие в прямо пропорциональной зависимости от звания, заслуг и стажа службы. Рядовые и младший командный состав получали не так уж много денег, поскольку их основные запросы и так обеспечивались бесплатно: обмундирование, питание, казармы-общежития. Поэтому, как правило, матросы и солдаты клали жалование в отделения сберегательного банка, которые были разбросаны по каждому из Белых островов. Но хотелось им порою отдохнуть во всю ширь простой матросской души. И вот морские пехотинцы, доблестные «океанские змеи», по возвращении из очередного набега на побережье уходили в увольнение, заглядывали в сберегательную кассу, снимали часть накоплений и устраивали набег теперь уже на публичные дома, залы игровых автоматов, собачьи бега и бары. А рафинированные офицеры из «морских рыцарей»? Те за свой счет после дальнего боевого похода могли посетить клубы, массажные и парикмахерские салоны, мини-кинотеатры, казино. Им не воспрещалось снимать отдельную квартиру. (Кстати, как и рядовым, только тем это, как правило, было не по карману). Можно было нанять в службе быта рабыню в качестве служанки и кухарки. Перечисленные статьи трат более чем исчерпывали незатейливые запросы армейцев. Доходы от этой «бытовой и обслуживающей отрасли» опять возвращались в бюджет Белого Пояса, частично (ненамного) смягчая его убыточность.
Конечно, было бы противоестественным ожидать, что вооруженные силы какого-либо государства, находящегося на высокоиндустриальной стадии развития могут быть доходными. Но островитяне могли, хотя бы, существенно сэкономить, не выделяя целые острова в особый флотско-армейский Пояс, а равномерно «размазав» войсковые подразделения по всем Архипелагам. Однако они явно считали более предпочтительным обособить славное белое воинство, даже если это будет сопряжено с куда большими расходами. Более того, создавалось впечатление, будто имперское руководство считает своей основной задачей во-первых, именно это обособление и, во-вторых создание всем обитателям Белого Пояса от матроса до адмирала дорогостоящего режима наибольшей свободы действий.
Лунин выключил вычислитель и вяло побрёл к своей комнате.
Внизу плыли, уходя назад, кроны деревьев и крыши домиков. А вверху чернело все то же матово-гуашевое непроницаемое небо, выходящее слева из отвесной потрескавшейся темно-желтой Стены и опадавшее справа в бездонную пропасть.
Всеслав вытянул руку, замедляя полет, плавно развернулся и опустился на траву. Вокруг была только темная зелень высоких кустов сирени. Слышалась старинная музыка. С шипением, какое издавали только черные массивные пластинки двадцатого века, прокручиваемые на устройствах той же эпохи. Как бишь, они там назывались? Точно, "патефоны". Откуда-то из памяти даже всплыло название мелодии: "Брызги шампанского".
