Айзек Азимов - Я, робот
Третий сказал:
— Делать нечего, мы вернемся и передадим все, что вы сказали. Если вы будете так добры проводить нас к нашему кораблю, мы попрощаемся с вами. Только… я думаю, вам это будет интересно: вы кое-чего не поняли. Конечно, у людей на Ганимеде есть силовые поля, но только наш корабль никаким силовым полем не снабжен. Нам оно не нужно.
Робот развернулся и дал знак своим товарищам следовать за ним. Некоторое время они молчали, потом Первый с отчаянием предложил:
— Не попытаться ли нам уничтожить их оборудование?
— Без толку, — ответил Третий, — Они победят нас числом. Не стоит. Все равно через десять земных лет с людьми, нашими хозяевами, будет покончено. Нет никакой возможности противостоять Юпитеру. Пока юпитериане были привязаны к поверхности своей планеты, люди были в безопасности. Но теперь, когда у них есть силовое поле… Словом, нам осталось только сообщить людям об этом. Может быть, если они успеют подготовить убежища, кому-то из них удастся выжить какое-то время.
Город остался позади. Они стояли на открытой юпитерианским ветрам равнине у озера. Корабль виднелся на горизонте темной точкой. Неожиданно юпитерианин заговорил:
— Существа, вы сказали, что на вашем корабле нет силового поля?
Третий равнодушно отозвался:
— Нам оно ни к чему.
— Но как же тогда ваш корабль не взорвался в космическом вакууме, если внутри его — атмосферное давление?
И он помахал щупальцем, призывая в свидетели юпитерианскую атмосферу, давящую на них с силой в двадцать миллионов фунтов на квадратный дюйм.
— Ну, — объяснил Третий, — это очень просто. Наш корабль негерметичен. Давление внутри и снаружи одинаковое.
— Даже в космосе? Внутри корабля — вакуум? Вы лжете!
— Пожалуйста, можете обследовать наш корабль. Он не имеет силового поля, и он негерметичен. А что тут такого удивительного? Мы не дышим. Энергию мы получаем напрямую от атомного источника. Наличие или отсутствие воздуха для нас особого значения не имеет, и в вакууме мы себя превосходно чувствуем.
— Но… абсолютный ноль!
— И это для нас не важно. Мы сами регулируем собственную температуру. Температура окружающей среды нас не волнует.
После паузы Третий сказал:
— Ну а теперь прощайте. До корабля мы сами доберемся. Мы передадим людям на Ганимеде ваши условия: война до победного конца!
Но юпитерианин сказал:
— Подождите! Я сейчас вернусь.
Он развернулся и поспешил обратно в город.
Прошло три часа, прежде чем он вернулся. Видно было, что он спешил и очень устал. Остановившись на обычном расстоянии от роботов, он затем шаг за шагом робко приблизился к ним почти вплотную. Зазвучали сигналы радиокода — робкие, подобострастные:
— Уважаемые господа! Я связался с главой нашего правительства, который теперь ознакомлен со всеми фактами, и я уполномочен заверить вас в том, что единственное желание Юпитера — мир.
— Простите, не понял? — изумленно осведомился Третий.
Юпитерианин затараторил:
— Мы готовы вступить в переговоры с Ганимедом и не предпримем никаких попыток выйти в космос. Наши силовые поля будут применяться исключительно на поверхности Юпитера.
— Но… — заикнулся Третий.
— Наше правительство будет радо принять любых других представителей братского народа Ганимеда, если таковые пожелают посетить нас. Если досточтимые господа не откажутся принять пожелания мира и дружбы…
Дрожащее щупальце протянулось к ним, и Третий в полном изумлении осторожно пожал его. Второй и Первый точно так же бережно и почтительно обошлись с двумя протянутыми им щупальцами.
Юпитерианин торжественно провозгласил:
— Да здравствует вечный и несокрушимый мир между Юпитером и Ганимедом!
Корабль, протекавший, как дырявое решето, вновь был в космосе. Давление и температура вновь установились на нуле, а роботы провожали взглядами громадный, постепенно уменьшающийся и удаляющийся шар Юпитера.
— Они были совершенно искренни, — сказал Зет-2, — и это очень приятно, но в чем причина внезапного превращения, я понять не могу.
— Лично мне кажется, — высказал свое предположение Зет-1, — что юпитериане в конце концов осознали всю порочность мысли об уничтожении людей. Это так естественно.
Зет-З вздохнул и сказал:
— Тут все дело в психологии. У этих юпитериан такая мания величия, что, раз уж они не смогли уничтожить нас, им оставалось одно — не ударить в грязь лицом. Все эти демонстрации достижений, все их объяснения — все было бравадой, попыткой заставить нас почувствовать свое ничтожество перед их мощью и величием.
— Это все понятно, — не унимался Второй, — но…
Третий продолжил свою мысль:
— Но все получилось наоборот. Не мы были унижены, а они убедились в том, что мы не тонем, не едим и не спим, что нам не вредит расплавленный металл. Самое наше присутствие оказалось губительным для юпитерианской жизни. Последним их козырем оставалось силовое поле. Когда же они поняли, что и оно нам не нужно, что мы можем жить в вакууме при абсолютном нуле, они сдались. — Он умолк и потом задумчиво добавил: — А если уж такая мания величия дает трещину, дальше она уже трещит по всем швам.
Двое его товарищей задумались над сказанным, а потом Второй проговорил:
— Но все равно в этом нет смысла. Какое им дело до того, что мы умеем и чего мы не умеем делать? Ведь мы же всего-навсего роботы. Не с нами же им воевать!
— А вот в этом-то как раз все и дело, Второй, — тихо проговорил Третий. — Я, честно говоря, додумался до этого только тогда, когда мы уже покинули Юпитер. Понимаешь, ведь мы по недосмотру не удосужились сообщить им, что мы — всего-навсего роботы.
— Они у нас не спрашивали, — возразил Первый.
— Вот именно. Таким образом, они решили, что мы — человеческие существа и что все человеческие существа похожи на нас!
Он последний раз задумчиво взглянул на Юпитер.
— Так что ничего удивительного, что они передумали.
Перевод Н. Сосновской.
СТРАННИК В РАЮ
1
Они были братьями. Не потому, что оба принадлежали к роду человеческому, и не потому, что воспитывались в одном интернате. Они были братьями в древнем, биологическом смысле этого слова. К ним, безусловно, относился старинный термин «родственники» — слово, появившееся много веков назад, задолго до Катастрофы, когда архаичное племенное образование — семья — еще имело некоторую ценность.
Как же это было неприятно! Правда, Энтони почти совсем забыл огорчения детских лет, а в иные периоды своей жизни даже вовсе не вспоминал об этом досадном обстоятельстве. Но случилось так, что Энтони оказался неразрывно связан с Уильямом, и жизнь превратилась в цепь непрерывных мучений.
