Франк Шетцинг - Стая
— Автомат не справится, — решил Борман. — Он не может развить достаточный импульс.
— А если пилоты просто дёрнут хобот вверх? — предложил Борман.
Ван Маартен покачал головой:
— Слишком рискованно. Рукав может порваться.
Они попытали счастья, тараня камень роботом под разными углами. К полуночи стало ясно, что машине не справиться. Между тем очищенная поверхность террасы снова начала покрываться червями, прибывавшими со всех сторон из темноты.
— Это мне совсем не нравится, — рычал Борман. — Как раз сейчас, когда и так всё нестабильно. Надо думать, как высвободить рукав, иначе я не вижу ничего хорошего.
Фрост наморщил лоб. И потом сказал:
— Хорошо. Тогда я посмотрю. Причём лично.
Борман вопросительно взглянул на него.
— Ну, если «Рэмбо» не может, вниз отправлюсь я. Венец творенья, как-никак. Четыреста метров? Найдётся на борту подходящий костюмчик?
— Ты хочешь спуститься вниз? — вскричал Борман.
— А что? — Фрост потянулся, хрустнув суставами. — Чем я тебе не нравлюсь?
15 августа
«Независимость», Гренландское море
Кроув использовала ответ Ирр как повод послать в глубину второе, более сложное сообщение. Оно содержало информацию о человеческой расе, об её эволюции и культуре. Вандербильт был не очень доволен таким самораскрытием, но Кроув втолковала ему, что терять им нечего: Ирр уже и так почти выиграли войну.
— У нас только один шанс, — сказала она. — Мы должны внушить им, что заслуживаем права на существование, а для этого надо как можно больше рассказать им о нас. Может быть, они над этим просто не задумывались.
Оливейра, Йохансон и Рубин забились в лабораторию. Они пытались довести желе в танке до деления или до полной диффузии. То и дело связывались с Уивер и Эневеком. Уивер наделила своих виртуальных Ирр искусственной ДНК и встроила феромонное сигнализирующее вещество. И схема работала. Теоретически они тем самым доказывали, что одноклеточные используют для слияния запах, но в практическом эксперименте желе отказывалось от всякого сотрудничества. Существо — точнее, сумма существ, — превращалось в широкую лепёшку и оседало на дно танка.
Делавэр и Грейвольф тем временем изучали съёмки, сделанные дельфинами, но на них не было ничего особенного, кроме корпуса «Независимости», единичных рыб да других дельфинов, которые взаимно снимали друг друга. Они проводили всё время попеременно то в CIC, то на нижней палубе, где Росковиц и Браунинг всё ещё возились с ремонтом «Дипфлайта».
Ли знала, что даже лучшим людям временами грозит опасность пробуксовки мысли или её распыления, если их не вырывать из работы и не отвлекать на что-нибудь другое. Она навела справки о прогнозе погоды и удостоверилась, что до следующего утра ожидается тишь да гладь.
Она пригласила к себе Эневека, и выяснилось, что он очень мало осведомлён о кухне Крайнего Севера. Тогда она переложила ответственность на Пика, которому впервые за всю его военную карьеру пришлось хлопотать о еде.
Пик провёл несколько телефонных переговоров. Два вертолёта стартовали в сторону гренландского побережья. К вечеру он доложил Ли, что шеф-повар приглашает всех на вечеринку в 21:00. Вертолёты вернулись, неся на борту всё необходимое для устройства гренландского ужина. На взлётной палубе разместили столы, стулья и буфет, притащили музыкальный центр, а вокруг площадки установили теплоизлучатели, чтобы оттеснить холод.
На кухне царило столпотворение. Ли славилась умением осуществлять необычные идеи, причём в кратчайшие сроки. Оленина жарилась на сковородах и томилась в горшках. Настрогали мактаак — хрустящую шкурку нарвала, из тюленьего филе приготовили суп, сварили яйца гагары, напекли пресных лепёшек. Филе лосося поджарили с приправами, мороженое мясо моржа превратили в карпаччо, наготовили горы риса. Пик слепо положился на советы гренландских знатоков. И лишь одно блюдо показалось ему подозрительным: фаршированные овощами сырые кишки моржа. От него решено было отказаться.
В рубке и машинном отделении остался только дежурный персонал. В CIC тоже. Все остальные обязаны были явиться на взлётную палубу в 21:00: команда, учёные и военные. И хотя днём помещения судна казались пустынными, на палубе собралась целая толпа народу. Сто шестьдесят человек на входе получали безалкогольный коктейль, рассаживались или размещались у столиков, пока не открылся буфет, и постепенно начинали общаться.
Это была странная вечеринка — стальной высотный дом «острова» за спиной, а вокруг, насколько хватало глаз — вид пустынного моря. Туман рассеялся, собравшись на горизонте в сюрреальные облачные горы, между которыми время от времени проглядывало низко зависшее солнце. Воздух был обжигающе холодный и прозрачный, и над морем простиралось тёмно-синее небо.
Некоторое время все старательно обходили тему, которая свела их на этом судне вместе. Приятно было болтать о другом. В то же время было что-то принуждённое в этих попытках держаться так, будто они встретились здесь случайно, как на каком-нибудь вернисаже. Незадолго до полуночи, в начинающихся сумерках хрупкая ширма, отделявшая их от главной темы, рухнула. К этому времени многие перешли на «ты». Свечи на столиках, защищённые от ветра, развили мощную гравитацию. Люди собирались группами вокруг шаманов науки, ища у них утешения, которого те не могли дать.
— А если серьёзно, — сказал командир «Независимости» Бьюкенен, обращаясь к Кроув, — неужто вы действительно верите в разум одноклеточных?
— А почему нет? — спросила Кроув.
— Ну, я вас умоляю. Ведь мы говорим о разумной жизни, верно?
— Вроде бы так.
— Значит… — Бьюкенен подыскивал слова. — Я не жду, что они похожи на нас, но уж наверняка они сложнее одноклеточных. Говорят, шимпанзе очень умные, киты и дельфины тоже, но все они обладают приличными размерами и большим мозгом. Муравьи, как мы уже знаем, слишком малы, чтобы продемонстрировать настоящий интеллект. А как же это может работать у одноклеточных?
— Вы всё валите в одну кучу, капитан. По-вашему, работать может только то, что вам удобно.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Она имеет в виду, — сказал Пик, — что раз уж человеку приходится уступать своё первенство, то хотя бы достойному противнику — большому, красивому, мускулистому.
Бьюкенен ударил ладонями по столу:
— Я просто не верю, что примитивные организмы смогут соперничать с человеком в интеллекте. Ничего не выйдет! Человек — это прогрессивное существо…
— Прогрессивное? — Кроув помотала головой. — Разве эволюция — это прогресс?
