Павел Комарницкий - Продолжение следует
Александр вытащил из-за пазухи амулет — маленький блестящий камушек, оправленный в серебро, на серебряной же цепочке. Гладкая круглая фасолина, удобная для того, чтобы вставить в ухо. Волшебная штучка, ничего не скажешь. С её помощью можно слышать голоса посланников богов — достаточно сжать амулет пальцами, затем вставить в ухо — и пожалуйста… Сам Александр мог при этом отвечать не только вслух, но и про себя, не разжимая губ, что бывало порой очень удобно. Когда же посланцы богов сами желали говорить с Александром, амулет начинал мелко дрожать, зудя кожу, так что окружающие ничего не замечали. Этот амулет подарил ему крылатый посланник богов ещё тогда, когда он был шестнадцатилетним быстроглазым мальчишкой. Да, точно, это было в горах, в Пелле. И даже сосны вот так же шумели над головой…
В тот день его отец, македонский царь Филипп, был сильно не в духе — во-первых, маялся после вчерашнего, а во-вторых, всё никак не мог разобраться со своими девятью законными жёнами и массой рабынь, деливших с ним ложе. В такие часы дворцовая челядь избегала без крайней нужды попадаться на глаза своему господину — Филипп был тяжёл на руку и скор на расправу. Вот и тогда он зверски избил свою жену Олимпиаду, придравшись к какому-то пустяку. Александр не стерпел и заступился за мать, и даже сейчас, спустя пару часов, половина лица горела от хлёсткой отцовской оплеухи.
Он скакал не меньше часа, пока не забрался в дикие горы, подальше от людей. И вот уже добрый час сидел на камне, пытаясь успокоиться. Почему, ну почему этот мир так жесток и несправедлив? Сильные бьют слабых, богатые обирают бедных, часто отнимая последнее. И ненависть, злоба и ненависть, ненависть и предательство… Даже великая любовь в этом мире зачастую непонятным образом превращается в свою противоположность, лютую ненависть. Неужели такое устройство мира есть единственно правильное?
Вот тогда он и возник впервые, крылатый посланник богов. Сильный порыв ветра взвихрил на поляне мелкий лесной мусор, будто захлопала крыльями большая птица. Воздух перед ошеломлённым юношей вскипел, запузырился, и из ничего возник хрупкий крылатый мальчуган, босой и голый. Вот только за спиной у него были огромные крылья с бело-радужными перьями. Его огромные голубые глаза глядели прямо в душу. Тогда они разговаривали долго, почти до заката.
«…Ты сделаешь это?»
Юный Александр встал во весь рост.
«Я сделаю это!»
… Да, они ещё не раз помогали ему, эти крылатые существа. Правда, с годами всё реже и реже. А может, Александр, уже ставший Великим, теперь просто не нуждался в их помощи? Последний раз они помогли ему, когда тяжёлая стрела из дальнобойного индийского лука пробила доспехи, это было во время индийского похода, начатого так славно и так плохо закончившегося. Да, тогда они спасли его от неминуемой смерти…
Сильный порыв ветра, конь Александра всхрапнул. Будто захлопала крыльями громадная птица. Воздух в шести шагах будто вскипел, запузырился, и вот из ничего перед Александром Великим возник ангел.
— Приветствую тебя, Смотрящий из поднебесья.
Ангел стоял молча, прямо глядя на него своими пронзительными голубыми глазами, проникающими прямо в душу. Александр поморщился. Когда-то он выдерживал этот взгляд спокойно и бестрепетно, но в последнее время он всё более раздражал его.
— Что ты намерен делать дальше? — спросил ангел, избегая приветствия. Александр снова сдержал раздражение. В конце концов, он властелин полумира… Ладно.
— Мне кажется, ты чем-то недоволен, мой крылатый друг и учитель, — Александр чуть усмехнулся. — По-моему, я сделал больше, чем может сделать смертный. Я сокрушил Империю Зла, как ты называешь персидскую державу. Я дошёл до Индии, и не моя вина, что мне пришлось уйти оттуда!
— А разве что-то изменилось? Вместо царя Дария на троне сидит царь Александр, вместо персидских сатрапов — его наместники-греки. Всё остальное осталось по-прежнему. Империя Зла осталась незыблема, просто сменился владыка.
Александр уже еле сдерживал раздражение. Всё ноет, ноет… Да кто он такой, в конце концов, чтобы так разговаривать с Александром Великим? Срам бы прикрыл!
— Великие дела не делаются в одночасье, ты должен понимать такие вещи. Любая дорога требует времени.
— Любая дорога начинается с первого шага. Когда ты сделаешь этот шаг?
Опять…
— Я не могу издать такого указа. Это было бы безумием. Такой указ всё равно останется на пергаменте. Пойми, это невозможно. Кто будет обрабатывать поля, копать каналы, чинить дороги — да мало ли?..
— Люди. Свободные люди. За плату, разумеется.
Александр поморщился. Тоже мне, философ, посланник богов… Ни хрена не соображает в экономике, а туда же, учитель…
— Это сколько же надо денег? Таких денег ни у кого нет. И получится вот что. Поля зарастут сорняками, оросительные каналы заилятся, мосты обветшают и обрушатся. Всё придёт в упадок. Толпы бывших рабов будут убивать и грабить, чтобы прокормиться, но и это им не удастся. Этот мир рухнет. Всё современное хозяйство держится на труде миллионов рабов. Да, со временем, постепенно…
— А как же гомонойя? Равенство людей?
— А разве я не установил это равенство? — Александр уже не скрывал раздражения. — Разве иноземцы не пользуются в моих владениях теми же правами, что и эллины?
— Да, купцы и олигархи. Мы говорили о рабах.
— Раб человеком не является, — услышал свой голос Александр как бы со стороны.
Лицо ангела, до той поры бесстрастно-спокойное, исказила гримаса презрения и гнева.
— Предатель! Мелкий гадёныш!
Сильнейший гнев пронзил Александра. Рука схватилась за рукоять индийского булатного меча. Свет внезапно померк перед взором великого владыки и завоевателя, и он провалился в темноту…
Ангел несколько мгновений стоял неподвижно, изо всей силы сжимая маленький острый кулачок, и на побелевшем от напряжения пальце блестел непонятный камушек дешёвенького серебряного перстня.
Подойдя к валяющемуся без сознания Александру, ангел наклонился и одним точным движением сорвал с лежавшего амулет, порвав цепочку.
— Тебе он больше не нужен. Конец связи!
Воздух будто вскипел, сильнейший порыв ветра взмёл мелкий мусор, и на поляне заповедного царского леса остался лежать только Александр Македонский. Некоторое время он лежал неподвижно, затем завозился, приходя в себя. Сел, огляделся. Никого нет. Охрана чётко выполняет приказ — не беспокоить своего владыку.
Рука скользнула к шее, пытаясь нащупать несуществующую цепочку. Амулета тоже нет. Ладно… Проживём.
Голова была пустой и ясной, и даже не болела. Обморок, это просто обморок…
