Стас Северский - Боец тишины (СИ)
предателем не считаю – он понимает, что происходит, и поступает, как преданный своей стране и
народу неглупый человек. Обычно я призираю тех, кого вербую, а его – уважаю. Только не судьба
нам с ним общаться друг с другом, как человек с человеком, – под своим именем, под своим лицом.
Точнее, я его знаю, а он меня… Он, считая, что я его соотечественник, знает меня в одном из
служебных обличий и под одним из служебных имен, как и все остальные… кроме Игоря
Ивановича, который знает обо мне больше всех других, да и то – далеко не все. Мое дело находить
друзей не для себя, а для – страны. Мое дело – выискивать и друзей, и врагов… выслеживать их и
выведывать у них тайны, убеждать их или давить на них и, при нужде, убирать их. Я – охотник. И
охочусь я в стае, как волк… только и одинок я, как волк.
Глава 8
Осло, Берлин – и дождь… Морось встречает меня везде, словно следует за мной хвостом, словно
отслеживает. Действует на нервы. Меня тошнит от нее – и от аэропортов, от вокзалов, дорог и
улиц, лиц людей… Им нет счета, нет конца…
Берлин – широкие дороги, просторные площади… все притушено, приглушено – серо и тускло,
только ветер гуляет. Не похож город на Петербург, а напоминает порой… определенной
бесприютностью, наверное.
Заехал на квартиру кинуть вещи и написать несколько писем. Ларсен – человек деловой.
Прорвавшись в короткое время в свет скромной Скандинавии, он вошел в высшие круги других
стран – далеко не таких тихих и спокойных. Делец он не простой – дела Ларсен ведет не на виду.
Подставляет он плечо государственным деятелям, главам крупных организаций или
промышленных предприятий, когда они – люди, стоящие на свету, не могущие войти в тень и не
имеющие выхода на других таких людей, – действуют в личных целях и в качестве частных лиц.
Ларсен – мост, соединяющий темнотой и тишиной с вида не связанные освещенные точки.
Посредником он выступает в делах важных. Через его руки проходят применимые к военной
промышленности технологии, тайно толкаемые в странах его территории и через их границы.
Ларсен торгует и простым оружием, и чертежами да схемами. Он точит острые клыки и на
химикаты, и на микроорганизмы, и на микросхемы. Занимается он решением таких задач довольно
давно и всегда в курсе ответа на вопрос. Он заслужил доверие, исправно запуская в ход все свои
связи и строго сохраняя все чужие секреты. Так что дела его с годами идут только в гору. Мои
мосты темноты и тишины со временем стали прочной паутиной, протянутой мной от севера до
запада и востока… Так что обязанностями Ларсена я пренебрегать никак не могу, пусть и будучи
при исполнении более трудных заданий. О задаче буду думать после того, как пошлю, кому следует,
письма. А главное, – после того, как стану другим человеком и встречусь с Эрихом Шлегелем.
Глава 9
Одно дело сделано. Пора покинуть Берлин, перекроить лицо, перестроить личность, надеть иную
одежду и под чужой личиной пуститься в последующий путь. На место мне тащиться чуть ни через
всю страну, только все не беда – обычное дело.
Судьба одарила меня внешностью правильной, но неприметной. Так что мне не трудно ее
изменить. Северяне могут сказать про меня только, что я – красив, а другие – и того сказать не
могут. Я пользуюсь этим так же активно и агрессивно, как и всем остальным. Скоро из скромного
скандинава стану сдержанным немцем – сменю машину, сменю лицо.
30
Эх, дайте мне свободу, дайте мне коня! “Коней” у меня, правда, предостаточно – и крылатых, и
колесных. А свободы… Государство предоставляет мне только “коней”. Ношусь я на них по всей
земле с вида вольный, как ветер. Я, в общем, на такой уровень с довольно давних времен вышел,
что, и правда, – почти волен в решениях и в перемещениях. Только я связан долгом перед
Отечеством по рукам и ногам… связан той привязью, что струной у меня в голове натянута.
Глава 10
Отнял руку от послушного руля, разогнул закостенелые пальцы и закурил. На ровной прямой
дороге и газ держу ровно. Дорожные указатели, номерные знаки – все вижу краем глаза, все
отмечаю на границе сознания, не концентрируясь. Не зарегистрировано по привычке ничего
подозрительного – и нечего останавливаться, осматриваться. Стараюсь не смотреть по сторонам – я
перемен переел, как кислых ягод, и теперь – оскомина в горле застряла… давлюсь ей который год,
проклиная длительные переезды.
Потянулись чередой промышленные зоны – с вида пустынные и притихшие города,
напоминающие страшные сны. Эти города – не лицо этой страны. Лицо – города старые, с узкими
улицами, с готическими соборами, возвышающимися над низкими постройками… или новые – с
вздымающимися к небу стеклянными высотками. А здесь – над скудными строениями торчат
заводские трубы. Да и обитатели этих зон далеко не так общительны и добродушны, как остальные
люди этой области. Среди них полно отчаянного и опасного сброда. Здесь затаились и закаленные
жесткой жизнью бойцы подпольных организаций, и озлобленные бедняки, и бесприютные бродяги.
И нищие поляки, не гнушающиеся грязных дел, здесь встречаются нередко. Немцы терпимы к ним
в крупных городах, но в городах поскромнее их не привечают. Они стараются скрываться на
окраинах и вести замкнутую, изолированную жизнь, часто совершая преступления, невидимые
немцам.
Глава 11
Франкфурт стер Ларсена, как ластиком, и обрисовал Вебера, как серым карандашом. Отто Вебер
– тоже человек деловой, но занимается он исключительно моими личными делами. Гер Вебер
выглядит в высшей степени внушающим доверие гражданином Германии, только он тот еще
махинатор. В общем, благодаря ему, я не останусь голодным никогда и нигде. Явившись на его
съемную квартиру, я и от его имени отправил несколько писем.
Через левую линию вышел на связь с Игорем Ивановичем. Прочел его послание и покривился.
Что ж… Видно, мне в ближайшее время выспаться не судьба – снова в дорогу. Я откинулся в
кресле, снял очки с прозрачными стеклами, посмотрел в потолок, как в пустой патронник… встал и
