Алексей Свиридов - Человек с железного острова
– Пьеро, давай лучше прямо к воде подойдем, я думаю, никаких эксцессов со стражей не будет.
– Ладно, – Пьеро в ответ. – Тут даже не обязательно, чтобы я вел. Мы уже по дну этого озера идем – оно же сохнет – по илу слежавшемуся. Автопилот вполне справится с тем, чтобы регулировщиков наших не задавить.
Серчо соглашается, и Пьеро, бросив рычаги, лезет к нам и устраивается около стола. Теперь мы делаем километров десять в час, а то и меньше, а до озера сорок кэмэ. Амгама уже храпит, и я тоже хочу спать.
Просыпаюсь я по привычке середь ночи. Танк стоит, в отсеке – храп дуэтом – Амгама на пару с Серчо, и Сергей из башни подтягивает. Тихонечко шуршит вентиляция, а больше никаких звуков. Лезу на крышу – там холодно, но я сижу и любуюсь на звезды, ищу по привычке Большую Медведицу, и самое интересное, что таки нахожу, только в хвосте у нее звезд больше чем положено, и направлен он в другую сторону. Дорога, по которой мы шли, куда-то делась, танк стоит на квелой траве, пологий склон очень плавно уходит в воду. Озеро не впечатляет – лужа как лужа, только другого берега в темноте не видать, да и днем, наверно, тоже не очень-то разглядишь противоположную сторону. Цикады стрекочут, время от времени сова гукает, и комары вокруг меня вьются, пищат тихонечко. Справа в сторонке огонек горит, а приглядеться – еще пара отсветов, дым из труб, деревня там, видать.
Спать мне все равно не хочется, и я решаю подготовить коробку к переправе. Для этого надо вытащить из носового багажника четыре понтона, прицепить там, где положено, и компрессор на нагнетание поставить. Этим я занимаюсь, а в деревушке тем временем огоньков все больше зажигается, и мельтешение какое-то, видимо, народ с факелами забегал. Я, конечно, так, на глаз, не могу разобрать, что там у них, и лезу в танк к экранам, отдавив по дороге что-то Пьеро – не стал выяснять, что.
Я беру ИК-картинку, телекамеру на полную мощность, и направляю все на деревню. Там полнейший шухер: вахлаки мечутся между домами, собираются в группки и несутся к озеру. А оттуда лезет на сушу нечто, на экране оно выглядит вроде пятна расплывчатого. Четко выделяется несколько – пять примерно – щупалец, они очень активно двигаются и пытаются ухватить кого-нибудь из вахлаков, а они, не будь дурни, уворачиваются и по щупальцам швыряют чем-то. Я хватаюсь за кнопки – лезть к рычагам времени нет – и рву машину в сторону деревни. На ходу активностный датчик включаю – ну и фон у этого осьминога! Восьмой порядок при ста процентах материальности, такой коктейль не часто встретишь.
Я это мельком думаю, а сам уже включил и физический фон, и А-колебания. Сергей в рубке очухался, и я ему кричу: «Бьем осьминога!» Кнопками на такой скорости управлять – хуже нет, но местность гладкая, и за минуту мы подлетаем к месту битвы. Я фары включил и гусеницами в эту дрянь въехал – она зеленая и склизкая. К тому же упругая, как кожаный мешок, и с налету раздавить ее не получилось. Сергей выстреливает подряд две напалмовые гранаты, вахлаки рубят по щупальцам топорами и секирами на длинных рукоятках, а я кручусь на одной гусенице, надеясь расчленить противника. Он этому неожиданно легко поддается и распадается на нескольких, зеленовато-серых, с размерами моржа и движениями слизня, только еще и с щупальцем спереди. По одному растекается напалм, и он явно выбыл из сюжета. Еще одно существо занято сражением с вахлаками, они его обливают из бочонков какой-то дрянью, нимало не смущаясь нашим появлением. Значит, надо разбираться с этими тремя, что сзади нас.
Ориентируюсь по кормовому экрану и бью с размаху кормовым понтоном одного в бок, а затем переезжаю. Тварь лопается и заливает землю темной и, наверное, вонючей жижей, в которой булькают пузырьки. Голос Пьеро: «Беру управление» – наконец-то он в кокпит добрался. В принципе, на ЦП мне не место, но Серчо под руку не суется, доверив весь ход сражения мне.
Итак, я разворачиваюсь к двоим оставшимся, но они поспешно утягиваются в озеро, а туда я уже не сунусь. Вахлаки благодарности не высказали – взяли да ушли, ну и я отгоняю танк в сторону от деревни и торможу. Оборачиваюсь – сзади Серчо сидит и внимательно так на меня смотрит. Мои надежды на похвалу несколько гаснут, а слова Серчины их добивают.
– Ты хоть сам понимаешь, что ты дурак? Такого ты, пожалуй, с Восточного похода не вытворял. Будет конкурс дураков – даже там ты займешь последнее место. Пьеро, отведи еще дальше от деревни, и там стоп. Сергей, в башне до утра, не спать.
Я убираюсь с ЦП и тихонько лезу в отсек, там народ от коек не отстегивался и имеет весьма смутное представление о том, что случилось. Я вкратце рассказываю и валюсь тоже. Заснуть так и не удается до рассвета, я лежу и мыслю над своими подвигами, и постепенно прихожу к выводу, что Серчо прав.
Подъем, очередь к умывальнику, а затем приглашение команды на разбор. От гусениц поднимается гнилостный запах – они в ошметках слизи и пятнах засохшей синей гадости, Пьеро размотал шланг до озера и смывает следы сражения, но воняет от этого не меньше. Серчо, эффектно освещенный восходящим солнцем, раскладывает мои действия на куски и долбает их, без эмоций, но с не менее тошнотворной назидательностью.
– Ты, Алек, смотри, что сделал: во-первых, совершенно не по делу полез на помощь. Тебя просили? Нет. Деревня у озера стоит, значит, вахлаки этих спрутов одноруких особо не боятся и умеют их отваживать без помощи нежелательных чужеземцев. Дальше: гнал ты до шестидесяти километров – это на кнопочном-то управлении, с надутыми понтонами! Шальной обломок скалы, бревно удачно обломанное – и не спасла бы армировка и двойные слои. Кстати, и спасаемые могли их копьем пропороть, достаточно наговора пятой силы, а такое даже Знахарь делает в полсекунды. – Знахарь при этих словах удовлетворенно кивает. – Дальше, по ходу боя. Зачем ты их гусеницами давить полез? Ну, испугалась бы эта дрянь, ну, утащила бы нас в озеро. Ты уверен, что наша тонна плюсовой плавучести помогла бы? И не спасла бы нас ни пушка, ни гранаты, разве что снова створки открывать.
Пьеро принимает эту фразу как окончание официальной части и снова принимается за свое дело. Чисимет со Знахарем бормочут – несведенную очаровку снимают, я отскабливаю пластину объектива перископа. Амгама на все смотрит, потом выпрашивает у Пьеро струйную насадку и довольно неплохо домывает кормовую плиту и последние траки. Орел над нами снизился, головой вертит.
– Серчо, – говорю, – семь бед – один ответ; может, сниму его из винтовки?
Серчо молча указывает мне на ходовую рубку, и я понимаю, что лучше было вообще внимания к себе не привлекать.
Итак, прощай молчаливый Орогоччу и здравствуй Болотистое озеро и все, что там будет дальше. Сползает танк в воду, я включаю водомет, и плывем мы узлов под пять, к другому берегу выберемся часам к шести вечера, а то и ранее. Интересное образование этот противоположный берег. У нас его Мелкогорьем окрестили, а я бы назвал чертовым лабиринтом – как только путь к равнинам вычислили у нас, я бы такой маршрут ни в жизнь не измыслил.
