Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями)
- И в небе, - сказал Стентон. - В черном небе.
Захаров отхлебнул из стакана. Боль снова медленно поднималась от шеи к затылку. Сколького же теперь нельзя! Нельзя волноваться, нельз переутомляться, нельзя... Плевать, сказал он себе. Плевать я хотел на все эти "нельзя". Он поставил стакан и, опершись на стол локтями, в упор взглянул на Стентона.
- Да, - сказал он. - И в небе. И в черном, и в голубом.
Народу в баре заметно прибавилось. Захаров взглянул на часы. Пора.
- Когда вы улетаете? - спросил он.
- Не знаю... Сегодня вечером сюда подойдет другой дирижабль, мы перегрузим все на него - фрахтовщики в любом случае не должны страдать. Завтра прилетит комиссия. Объединенная следственная комисси "Транспасифика" и АПГА...
- Простите?
- АПГА - ассоциация пилотов гражданской авиации. И будут нас изучать под микроскопом. Сколько? Не знаю...
- Ясно, - сказал Захаров. - Что ж, если у вас выдастся свободна минута, Стентон, прошу ко мне. Сегодня и, по всей вероятности, завтра буду здесь. Впрочем, насчет завтра точно не знаю, может быть, мне придетс улететь. Но пока я здесь - буду рад вам. Посидим, попьем чаю. Правда, приличного не обещаю, маврикийский, как видите, кончился, а цейлонский не то, не то... Но все-таки... И поболтаем.
- Спасибо, - сказал Стентон. Он был уверен, что не воспользуетс приглашением. - Я не знаю, как у меня будет со временем, но постараюсь.
Захаров взял бумажную салфетку, синим фломастером написал на ней несколько цифр.
- Вот мой здешний телефон - звоните, заходите. Рад был познакомиться с вами...
- Я тоже, товарищ Захаров. - Эти слова Стентон произнес по-русски. Увы, русский язык был чуть ли не единственным предметом, который в отряде НАСА давался ему с трудом.
- Барни, запиши все на мой счет, - сказал Захаров. - И не спорьте, не спорьте, Стентон. Сегодня вы мой гость.
Барни покачал головой.
- Нет, адмирал. Сегодня - за счет заведения.
Возражать Захаров не стал.
Проводив Захарова взглядом, Стентон закурил и с минуту сидел, теребя в руках салфетку с записанным телефоном. Потом аккуратно сложил ее и убрал в бумажник. Пусть лежит.
Стентон встал. За стойкой Барни колдовал с бутылками. В двух конических стаканах, искрившихся сахарными ободками, возникал под его руками красно-бело-синий "голландский флаг". Проходя вдоль стойки, Стентон попрощался с барменом и направился к себе. Командиру корабля, даже отстраненному командиру, стоило все же понаблюдать за разгрузкой. Правда, это обязанность суперкарго, и Кора справится с ней прекрасно, однако...
Тем временем Захаров, поднявшись еще на три этажа, входил уже в приемную координатора Гайотиды-Вест. Девушка за секретарским пультом приветливо улыбнулась ему.
- День добрый, пани Эльжбета, - сказал Захаров. - Шеф у себя?
- Да.
- Есть у него кто-нибудь?
- Нет. Только он сегодня не в духе.
"Еще бы, - подумал Захаров, - будешь тут в духе. ЧП первой категории в твоей акватории да еще с твоим личным составом... Странно было бы, пребывай координатор в отличном расположении духа. Противоестественно". Но вслух ничего этого Захаров не сказал.
- Это не страшно, пани Эльжбета. Во всяком случае, это не самое страшное.
Эльжбета кивнула: о гибели патрульных субмарин она уже знала.
- Спросите, пожалуйста, примет ли он меня.
- По какому вопросу?
- По личному.
- Может быть, вам лучше сперва обратиться к фрекен Нурдстрем?
Фрекен Нурдстрем была непосредственным начальником Захарова, и с ней Захаров уже говорил.
- Нет, пани Эльжбета, мне нужен именно он.
Брови Эльжбеты, выщипанные по последней моде - нечто вроде длиннохвостых запятых, - чуть заметно дрогнули.
- Хорошо, я сейчас узнаю.
Она нажала одну из клавиш на своем пульте и негромко и быстро проговорила что-то по-польски. Выслушав короткий ответ, она снова повернулась к Захарову:
- Пан Збигнев ждет вас.
- Спасибо. - И, машинально одернув куртку, Захаров шагнул в кабинет координатора.
Кабинет был просторен. Легкая штора цвета липового меда закрывала огромное - во всю дальнюю стену - окно. В отфильтрованном ею солнечном свете два больших выпуклых экрана - внешней и внутренней связи - на левой стене казались янтарными. Золотистые блики играли и на стеклах книжного стеллажа, занимавшего все остальное пространство стен. По самой приблизительной оценке здесь было две-три тысячи томов. Захаров никак не мог взять в толк, к чему они тут. Какие-то справочники, журналы - это естественно, не бегать же каждый раз в библиотеку. Но такое собрание?..
Координатор поднялся из-за подковообразного письменного стола, бескрайностью и пустынностью напоминавшего какое-нибудь средних размеров внутреннее море, и вышел навстречу Захарову.
- Витам пана, - сказал Захаров, пожимая Левандовскому руку.
- Здравствуйте, Матвей Петрович. - По-русски координатор говорил совершенно свободно. Только неистребимый акцент: твердое "ч", чуть картавое "л" да назойливые шипящие выдавали его происхождение.
Левандовский жестом предложил Захарову кресло, сел сам.
- Так что у вас за дело, Матвей Петрович?
- Мне нужен отпуск, пан Збигнев. Дней на пять-шесть. Я решил бы это с фрекен Нурдстрем, но дело не терпит отлагательств и подавать рапорт по команде я не могу.
- Отпуск...
- Да. За свой счет. И - с завтрашнего дня.
- А кто заменит вас в диспетчерской?
- Сегодня вернулся Корнеев, так что без меня обойтись можно. Так считаю не только я, но и фрекен Нурдстрем тоже.
- Что ж, - сказал Левандовский, - если бы все проблемы можно было решить так легко...
- Но это еще не все. - Захаров сжал руками подлокотники и подалс вперед. - Мне нужны билеты на завтрашний конвертоплан до Гонконга и на самолет от Гонконга до Генуи. И визы, естественно.
- Так, - сказал Левандовский. - А нельзя ли поподробнее, Матвей Петрович?
- Мне нужно в Геную, пан Збигнев. У Джулио... у делла Пене там семья. Жена, два сына, дочь, внуки... И я не хочу, чтобы о его смерти они узнали из газет или официального письма. Официальное письмо о смерти... Я видел их. Их называли похоронками. Похоронки пришли на моего прадеда и двух его братьев. Они сохранились у нас в семье. И я не хочу, чтобы такое письмо, пусть даже на бланке Гайотиды, а не на газетной бумаге военных лет, не хочу, чтобы такое письмо читали внуки делла Пене. Понимаете, пан Збигнев?
Левандовский встал, прошелся по кабинету.
- Понимаю, Матвей Петрович, - после паузы сказал он. - Понимаю. Да и писать такое мне было бы непросто... Я думал уже, как это написать...
- Значит...
- Значит, вот что. - Будучи прирожденным администратором, талант которого в конце концов и привел Левандовского на Гайотиду, он привык решать все быстро и окончательно. - Значит, вот что. У нас на верфях Генуи размещено несколько заказов. Вот вы и отправитесь туда в командировку. Так мне будет проще оформить вам документы. А за девять дней - на больший срок командировку я дать не могу - вы сумеете пару раз выбраться на верфи.
