Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник)
И все же он жалеет Канью. Нищие – и те хотя бы изредка улыбаются, а она никогда. Ненормально, что смущение, раздражение, злость, радость Канья испытывает без тени улыбки. Людям неуютно от такого абсолютного неумения вести себя как принято, поэтому Канья в конце концов осела у Джайди – больше ее нигде не выносили. Эти двое составили странный дуэт: мужчина, который всегда находит повод для радости, и девушка, чье лицо напоминает каменную маску.
Джайди снова пытается подбодрить своего лейтенанта ухмылкой.
– Раз все точно – упаковывай деньги.
– Вы превышаете свои полномочия, – бормочет один из таможенников.
Джайди самодовольно пожимает плечами.
– Юрисдикция министерства природы распространяется повсюду, где есть угроза Тайскому королевству. Такова воля ее величества.
– Вы понимаете, что я имею в виду, – добавляет таможенник с натянуто-любезной улыбкой.
Джайди только отмахивается от его холодного недоброжелательного взгляда.
– Какие вы все-таки жалкие! Если бы я сказал заплатить в два раза больше – заплатили бы.
Пока Канья упаковывает купюры, Джайди разгребает острием мачете содержимое одного из разбитых ящиков.
– Ты только посмотри, какой бесценный груз тут охраняют! – Он вытаскивает из кучи упаковку кимоно, присланных, видимо, для жены какого-нибудь японского управляющего, и начинает ее ворошить. Белье стоит больше его месячного оклада. – Мы же не станем устраивать здесь тотальный досмотр и ставить все вверх дном? – Джайди хитро смотрит на Канью. – Возьмешь себе что-нибудь? Настоящий шелк. Представь, в Японии еще есть шелковичные черви.
Та, не отрываясь от денег, бросает:
– Не мой размер. Эти японские жены разъелись на взломанных продуктах и больших деньгах от сделок с «Агрогеном».
– Так вы что – еще и украсть хотите? – цедит таможенник, с трудом сдерживая ярость, но продолжая улыбаться.
– Видишь же, что нет. У моего лейтенанта вкус получше, чем у японок. Да и отобьете вы еще свои деньги. А это все – так, мелкое неудобство.
– А как же ущерб? Вот об этом нам что сказать? – Второй таможенник показывает на порванную ширму с картиной в стиле «Сони».
Судя по всему, сцена из самурайской жизни конца двадцать второго века: менеджер «Мисимото флюид динамикс» наблюдает за работающими в поле пружинщиками… У них что – по десять рук? От такого святотатства у Джайди мурашки бегут по спине. При этом неподалеку совершенно спокойно сидит обычная семья. Впрочем, это же японцы – они даже разрешают детям играть с обезьянками-пружинщиками.
Джайди недовольно морщится.
– Придумаете что-нибудь. Скажете: мегадонт взбрыкнул и раздавил случайно. – Он хлопает таможенников по спинам. – Чего такие угрюмые? Включите воображение – благое дело делаете, в другой жизни зачтется.
Канья укладывает последние банкноты, завязывает тряпичную сумку и забрасывает ее на плечо.
– Готово.
Неподалеку медленно идет на посадку очередной дирижабль. Мощные пропеллеры на пружинном ходу выжимают последние джоули, подгоняя его к якорной площадке. С корабля свисают тросы – длинные змеи, притянутые весом свинцовых грузил. Рабочие стоят, протянув кверху руки – они готовятся поймать крепления и привязать их к спинам мегадонтов, а выглядит это так, будто молятся огромному божеству. Джайди наблюдает за посадкой с интересом.
– Как бы то ни было, Благотворительное общество отставных офицеров министерства природы ценит ваше содействие. В любом случае в следующей жизни зачтется. – Он подкидывает в ладони мачете и обращается к своей команде, перекрикивая гул пропеллеров и рев мегадонтов: – Офицеры! Двести тысяч бат тому, кто первый обыщет контейнер с корабля! – Джайди указывает ножом на опускающийся дирижабль: – Вон с того. Вперед!
Таможенники ошеломленно выкатывают глаза, что-то говорят, но сквозь шум моторов ничего не слышно, и только по губам читается: «Май тум! Май тум! Май тум! Нет-нет-нет-нет-нет!» Пока они отчаянно жестикулируют, Джайди с боевым кличем уже несется по полю к новой жертве и размахивает оружием.
Белые кители волной бегут за своим начальником, лавируют между ящиками и рабочими, перепрыгивают тросы, проныривают под животами мегадонтов. Вот это его парни, его верные дети, его сыновья. Недалекие идеалисты и верноподданные королевы беспрекословно следуют его приказам; их нельзя подкупить, вся честь министерства природы, какая только есть, хранится в этих сердцах.
– Вон тот дирижабль!
Стаей белых тигров команда мчит по полю. Разбитые и будто штормом раскиданные японские контейнеры оставлены позади. Голоса таможенников тают. Джайди уже далеко, он наслаждается ритмичным движением своих ног, ощущением благородной и бесхитростной охоты, бежит все быстрее и чувствует, как за ним, подгоняемые чистым адреналином, следуют его парни – машут топорами и мачете навстречу слетающей с неба огромной машине, которая нависает над ними как король демонов Тосакан во весь свой десятитысячефутовый рост. Это – настоящий царь мегадонтов, и на борту его написано: «КАРЛАЙЛ И СЫНОВЬЯ».
Джайди сам не замечает, как вопит от радости. Карлайл! Мерзкий фаранг, который походя предлагает упростить систему налогов на загрязнение, упразднить карантинную инспекцию и изменить все, что помогало королевству выживать в те времена, когда другие государства рассыпались; чужеземец, который постоянно заигрывает с министром торговли Аккаратом и защитником королевы Сомдетом Чаопрайей. Его корабль – бесценный трофей. Джайди не может думать ни о чем другом и тянется к посадочным тросам. Остальные – помоложе, побыстрее и пофанатичнее его – бегут вперед, чтобы поскорее напасть на свою жертву.
Но команда на этом дирижабле умнее, чем на прошлом.
При виде мечущихся внизу белых кителей пилот направляет турбины в другую сторону. Людей на земле накрывает мощным потоком воздуха. Моторы с пронзительным ревом набирают обороты, гигаджоули энергии отталкивают корабль от площадки, лебедки наматывают якорные тросы обратно, будто большой осьминог втягивает щупальца. Лопасти крутятся в полную силу, ветер пригибает Джайди к земле.
Аэростат уходит вверх.
Джайди встает, щурясь, смотрит, как корабль исчезает в темноте, и размышляет о том, кто предупредил экипаж – диспетчерская вышка или таможня, или сам пилот оказался неглуп и понял, что инспекция белых кителей невыгодна его хозяевам.
Ричард Карлайл. Слишком уж он умен: постоянно на виду у Аккарата, постоянно на вечерах в пользу жертв цибискоза, сорит деньгами и беспрестанно говорит о пользе свободной торговли; всего лишь один из многих фарангов, вернувшихся в королевство, как медузы после эпидемии горькой воды, но самый энергичный. Его улыбка раздражает Джайди как ничто другое.
