Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник)
– Я бы очень хотел знать, когда твой друг придет в следующий раз.
– Ему потом было очень стыдно. – Девушка подносит руку к щеке, к замазанному косметикой синяку. – Думаю, он не…
– Иногда приходят снова, даже если чувствуют себя виноватыми, – обрывает ее Райли, свирепо сверкая глазами. Эмико кивает. Мальчик не вернется, но гайдзин будет рад думать иначе, а значит, рад будет и старик. А он – босс. То есть надо поддакивать и выражать уверенность.
– Иногда, – выдавливает она. – Иногда возвращаются, даже если стыдно.
Гайдзин переводит взгляд с Эмико на старика и обратно.
– Дай ей льда, Райли.
– Пока не время. И ей еще выступать.
– Я заплачу.
Райли совсем не хочет уходить, но ему хватает ума не возражать.
– Конечно, – натянуто улыбается он. – Я принесу. А вы пока побеседуйте. – И выходит, бросив на Эмико многозначительный взгляд. Старик хочет, чтобы она совратила гостя, соблазнила запретным сексом с марионеткой, а потом желает услышать подробный отчет – как и от всех девушек после встреч.
Эмико садится поближе. Его глаза скользят по приоткрывшемуся телу – вдоль ноги, туда, где пасин плотно обтягивает и скрывает плоть, – и смотрят в сторону. Девушка прячет раздражение. Что это – интерес? Тревога? Отвращение? Ничего не понятно. Большинство мужчин вписываются в элементарные схемы, с ними все просто и очевидно. Может быть, он находит Новых людей слишком гадкими? Или предпочитает мальчиков?
– Так как же ты здесь существуешь? Почему белые кители до сих пор не отправили тебя в компостную яму?
– Деньги. Они ничего не сделают, пока Райли-сан дает им взятки.
– А живешь ты, видимо, не здесь? Райли платит за отдельную комнату?
Она кивает.
– Дорого выходит?
– Не знаю, Райли-сан записывает это в мой долг.
Словно по зову появляется старик и начинает раскладывать лед на невысоком столике. Гайдзин умолкает и с нетерпением ждет, когда тот закончит. Райли мешкает, наконец замечает неловкую паузу и, пробормотав что-то вроде «не буду мешать», уходит. Эмико смотрит ему вслед и пытается понять, какую власть над ним имеет гайдзин.
На столе стоит соблазнительнейший стакан с ледяной водой. Незнакомец кивает, и она тут же – судорожно, почти мгновенно – выпивает все до дна, а потом прижимает холодное стекло к щеке.
Гайдзин наблюдает.
– Делали тебя не для тропиков. – Приблизившись, он начинает пристально изучать девушку. – Любопытно, что конструкторы решили изменить структуру пор.
Эмико подавляет в себе желание отпрянуть и через силу тоже тянется навстречу.
– Это чтобы кожа была привлекательней – глаже. – Она подтягивает пасин повыше, приоткрывает колени. – Хотите потрогать?
Гайдзин смотрит вопросительно.
– Пожалуйста, трогайте.
Его пальцы скользят по бедру.
– Приятно.
Ему в самом деле нравится – выдают сбивчивый шепот и жадный взгляд, как у ребенка, который предчувствует приключение.
– Кожа у тебя просто горит, – говорит он, кашлянув.
– Хай. Как вы сказали, делали меня не для тропиков.
Теперь гайдзин изучает ее до мельчайших подробностей, голодные глаза бегают вдоль тела, будто могут насытиться зрелищем. Райли бы это понравилось.
– Ну да. Такую модель могли продавать только богатым, в дома с кондиционерами. Тогда это имело бы смысл, – думает он вслух, и, догадавшись, спрашивает: – «Мисимото»? Тебя из «Мисимото» выбросили? Дипслужбе таких бы не дали – правительство не разрешило бы везти пружинщицу в страну, когда дворец на религии просто… – Гайдзин смотрит ей прямо в глаза. – Так что – «Мисимото»?
Эмико накрывает волной стыда, будто он вскрыл ее и покопался во внутренностях – отстраненно, безлично, но оскорбительно, как патологоанатом, который ищет в теле следы цибискоза. Она осторожно ставит бокал на стол.
– Вы генхакер? Поэтому так много обо мне знаете?
Выражение его лица мгновенно меняется – с изумленного восхищения на лукавство.
– Это, скорее, мое хобби – слежу за новостями генной инженерии.
– Вот как? – Девушка нарочно показывает, что испытывает к нему некоторое презрение. – Вы не сотрудник «Мидвест Компакт»? Нет? Не из какой-нибудь корпорации? – Придвигается поближе и добавляет с нажимом: – Не из калорийщиков, случайно?
Последние слова Эмико произносит шепотом, но эффект от них такой, будто закричала: гайдзин вздрагивает, глядит на нее, как мангуст на кобру, хотя вымученная улыбка с губ так и не сходит.
– Любопытное предположение.
Девушке приятно отыграться за прежний стыд. Если повезет, гайдзин просто убьет ее – и конец истории, наступит отдых от такой жизни.
Она ждет удара – дерзости от Новых людей не терпит никто. Сенсей Мидзуми позаботилась о том, чтобы Эмико никогда не выказывала и малейшего признака неповиновения: учила ее подчиняться, раболепствовать, выполнять любые желания тех, кто выше статусом, и быть гордой своим положением. И хотя девушке стыдно из-за излишнего любопытства гайдзина и своей несдержанности, сенсей Мидзуми сказала бы: это проступка не извиняет – нельзя так дразнить мужчину. Хотя какая разница – назад ничего не воротишь, а душа Эмико настолько омертвела, что сама она готова ко всему.
– Расскажи-ка мне еще раз про того мальчика. – В глазах гайдзина нет злобы – только то непреклонное выражение, какое бывало у Гендо-самы. – Все рассказывай. Ну?
Его приказ – как удар хлыстом. Эмико и рада бы отказать, вот только заложенное в Новых людях послушание и стыд за собственное неповиновение слишком сильны. «Он тебе не босс», – думает девушка, но уже готова лопнуть от желания угодить.
– Это было на прошлой неделе… – И девушка снова пересказывает ту ночь с белым кителем, стелет свою историю с таким же удовольствием, с каким когда-то играла для Гендо-самы на сямисене[19] – собачка, которая счастлива служить. Ей хочется посоветовать гайдзину съесть заразный фрукт и сдохнуть, но натура не велит, и она продолжает рассказывать, а он – слушать.
Некоторые места незнакомец заставляет повторять, задает вопросы, возвращает к пропущенному, настойчиво требует подробностей и разъяснений. Расспрашивает он умело – Гендо-сама так же дотошно выпытывал у своих подчиненных, почему опоздал парусник с грузом, и пробивался к сути через оправдания, как долгоносик со взломанными генами через мякоть фрукта.
Наконец гайдзин удовлетворенно кивает:
– Хорошо. Очень хорошо.
Она растекается от комплимента и ненавидит себя за это. Незнакомец допивает виски, достает пачку банкнот, дает несколько Эмико и встает.
– Это тебе и больше никому. Райли не показывай. С ним я рассчитаюсь.
