Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде
— Вот что, Герб, — прохрипел Брэд Хоукс. — Дуй в “Креветку”. Там и договоримся. А еще… — Он довольно хохотнул. — У меня есть для тебя сюрприз.
— Сколько стоит твой сюрприз?
— Не разоришься. Но деньги понадобятся.
— Девочки?
Он довольно захрипел.
Когда я появился в “Креветке”, Брэд Хоукс действительно обнимал сразу двух девиц, и они этому ничуть не противились. Одну, рослую, своевольную, он, увидев меня, демонстративно посадил на колени, давая знать, кто тут кому принадлежит.
— Италия! Слышал такое? Так зовут мою девочку! — Брэд был в восторге. — Ну, где ты слышал такое? У ее родителей хватило мозгов назвать девчонку Италией! Наверное, всю жизнь тосковали по родине.
Италия обиженно поджала губы.
— А это Нойс, Герб.
Я улыбнулся.
Нойс было под тридцать. Не знаю, почему я так решил, выглядела она прекрасно. Круглое лицо, длинные волосы, тонкая, застегнутая чуть ли не до подбородка, блузка, оранжевые шорты. В лучшем случае она доставала мне до плеча, но ноги у нее были длинные. И она не пользовалась никакой химией. У нее все было от природы — и губы, и груди. Ну, все, что надо. Настоящее ископаемое по нашим временам.
Я засмеялся:
— Знакомство закрепим на берегу.
Брэд под столом пнул меня, но я его не понял:
— Поваляемся на песочке… Поджарим рыбку на шампуре…
Италия с испугом оглянулась на Нойс:
— Мы не любим рыбу.
— И черт с ней! — весело хохотнул Брэд. — Зато на берегу можно раздеться.
10
Я снимал Итаку.
Никто этого не знал, но я снимал ее постоянно.
Здесь давно исчезли сады, вымерли сосны. Камень и бетон затопили землю. Запах химии подчеркивал унылый пейзаж. Проезжая мимо клиники, я решительно притормозил. Привратник поднял голову, но эмблема “СГ” на капоте машины его успокоила.
— Как здоровье патрона? — осведомился я.
— Доктора Фула? — не понял он.
— Разумеется.
— Доктор Фул в форме.
— Сколько лет вашему патрону?
— Зачем вам это?
— Мне думается, что в его возрасте побои переносят уже не так легко…
— Чего вы хотите?
Привратник потянулся рукой к звонку, но я нажал на педаль газа и клиника осталась позади. Я знал, что привратник передаст нашу беседу доктору Фулу. Меня это устраивало.
11
Едой и напитками мы запаслись у старого Флая.
Этим занималась Нойс. Мы не ошиблись, поручив дело именно ей. Похоже, старик питал к Нойс слабость. Он даже не торговался с нею. Мы получили все, что хотели, старик даже присовокупил кое‑что от себя. У него же мы взяли кое–какую снасть.
Туман рассеялся, легкий ветерок с океана гнал по шоссе обрывки газет.
— Неужели тут не осталось ни одной рощицы?
Ответила Нойс. Голос у нее был ровный и мягкий:
— Последнюю вырубили лет пять назад. Это у Старых дач. Теперь там нет ничего. Только рыбьи скелеты.
— Лесу трудно устоять перед песками, — кивнул я в сторону грязных дюн.
— Пески тут ни при чем. Рощи вырубили.
— Вырубили? Зачем? — наивно удивился я.
— А зачем бьют стекла в заброшенных домах?
Я хмыкнул, и в этот момент за поворотом открылся океан. Низкие, зеленые от протухших водорослей косы делали его необыкновенно плоским. Но свою гигантскую ширь он сохранил.
Я мучительно соображал, чего же тут не хватает?
Ну да! Чайки! Я не видел ни одной чайки!
Много лет назад я жил в этом городе. Он был невелик, его окружали зеленые рощи, с океана надвигались на берег стеклянные, отсвечивающие зеленью валы. Прыгая с лодки в воду, ты сразу попадал в призрачный таинственный мир. Теплая вода туго давила на уши, выталкивая вверх — к солнцу, к визгливым чайкам, к свежему ветру. А сейчас… Даже песок погиб, превратившись в бесцветную грязноватую пыль, перемешанную с серой неопределенной дрянью.
Плевать, сказал я себе.
Конечно, там в детстве было солнечно, но там я всегда хотел жрать, там я все время искал, чем мне набить желудок. Сейчас вода прокисла и воздух провонял химией, зато я твердо стою на ногах. С мертвым океаном пусть разбираются те, кто идет за нами. Никто не приходит на готовенькое, пусть потрудятся и они.
Через бревна, брошенные поперек достаточно глубокого рва, я вывел машину на широкий пляж. Почти сразу мы увидели ржавый бетонный желоб, по которому медленно струился жирный мертвый ручеек.
Нойс не выдержала:
— Герб, почему мы не поехали в южный сектор?
— Думаешь, там лучше?
Она беспомощно пожала плечами.
— Плюнь! — Неунывающий Брэд Хоукс обнял Нойс за плечи. — Не все ли равно, где веселить сердце?
Бивак мы разбили под серой песчаной дюной, укрывшей нас от противного ветерка. На песок бросили чистый тент. Италия сразу повеселела, но ее подруга молча сидела на самом краешке.
— Ну? — спросил я Нойс.
— Здесь недавно проезжала машина…
— Ну и что?
— Они собирали пьяную рыбу…
— О чем ты?
Она непонимающе подняла на меня глаза.
— Когда ты была здесь в последний раз?
— Лет семь назад… Видишь, вон там, прямо в океан, спускаются трубы… А на них торчат эти домики–скворешни… Там дежурят сотрудники санитарной инспекции… Говорят, химики “СГ” в чем‑то просчитались, и океан умер…
— Ну, убить океан не так‑то просто.
Будто подтверждая мою правоту, глянцевито блеснув, в воздух взметнулась и шумно обрушилась обратно в воду, подняв столб брызг, крупная рыбина. Италия и Брэд засмеялись. Они уже успели обняться.
Нойс удивленно взглянула на меня:
— Ты правда собираешься ловить рыбу?
— Зачем же я брал снасть?
— Оставь это.
— Почему?
— А ты войди в воду…
Глаза Нойс выражали столь явную неприязнь, что я, не оглядываясь, по колени вошел в воду. Ноги сдавило маслянистым неприятным теплом, кусочки битума и нефтяные пятна слабо вращались в поднятых мной водоворотах. А у самого дна, в мутной колеблющейся жути, проявилось нечто длинное, неопределенное, движущееся… Только усилием воли я заставил себя стоять на месте не двигаясь… А длинная тень, странно подергиваясь, подходила все ближе и наконец холодно ткнулась мне в ногу.
Я похолодел. Это была рыба.
Она была большая. Она неуверенно двигала плавниками, неестественно горбила спину, невидяще поводила телескопическими глазами и не обратила никакого внимания на то, что я осторожно провел по ее горбатой спине ладонью. Пожалуй, тут и впрямь не порыбачишь, прикинул я. Какой смысл охотиться за тем, что само идет в руки?
