Антон Первушин - Корабль уродов
― То есть получается, Урод ― это новый Христос, а Тунгусская катастрофа ― Второе Пришествие?
― Не так грубо и прямолинейно, Андрей Михайлович. Но в качестве аналогии подойдет. Я уже говорил: наши космические друзья постоянно наблюдают за нами. Они видят, что мы изменились за две тысячи лет, стали лучше представлять себе устройство окружающего мира. Знаем, что Земля круглая, что звезды ― не гвоздики в твердом небосводе, а далекие солнца. Когда мы начали догадываться, что не одиноки во Вселенной, нам подбросили прямое и явное доказательство этому.
― Как вы предполагаете расшифровать послание инопланетян?
Стрижакова и тут не задержался с ответом:
― Вы как опытный искатель должны помнить, что черное тело обладает свойством регенерации…
― Не регенерации, ― поморщился Тяглов. ― Так только дилетанты говорят. Это свойство называется коалесценцией. Слияние капель вещества при соприкосновении. Обычная вода обладает таким же свойством.
― В самом деле? ― удивился координатор. ― Спасибо, Андрей Михайлович. Вот видите, мы обязательно сработаемся. И сообща расшифруем послание Кратера.
― У вас есть конкретный план?
― Разумеется! Если в самых общих чертах, то план состоит в том, чтобы дать всем частям черного тела слиться воедино. И тогда инопланетный корабль сам собой восстановится.
― Ничего у вас не получится! ― резко заявил Тяглов.
― Почему? ― в один голос и очень встревожено спросили уфологи.
― Корабль не состоял из одного черного тела, ― пояснил Тяглов. ― Если бы это было так, то мы никогда не смогли бы доказать, что над Подкаменной Тунгуской действительно взорвался инопланетный звездолет. Сами знаете, хватает и других артефактов. Янтарная окрошка. Малиновое желе. Вата. Но свойство коалесценции проявляет только черное тело. Хотите скажу, что произойдет, если удастся собрать черное тело, которое еще остается в Кратере, и то, которое расползлось по миру?
Уфологи переглянулись.
― Что?
― Ось Гильзина. Вариационный движитель, ― Тяглов повеселел, увидев озадаченность на лощеных физиономиях. ― Это, впрочем, гипотеза. Которая не подтверждена экспериментом. И вряд ли когда-нибудь будет подтверждена.
― Вы не могли бы рассказать подробнее? ― жалобно попросил Локоть. ― Чтобы мы поняли суть проблемы.
Вот теперь Андрей почувствовал себя в родной стихии.
― Баш на баш, ― сказал он. – Услуга за услугу. Вы показали мне Урода. Я теперь знаю, что он есть. А я, так уж и быть, поведаю вам о теории Гильзина.
― В гостиницу? ― живо предложил Локоть.
― Почему нет? ― Тяглов пожал плечами. ― Надеюсь, бар еще работает?
Путь до гостиницы «Советская» Андрей снова провел с завязанными глазами ― не выдавать же уфологам свой козырной секрет.
Привратник у входа встретил заляпанных грязью постояльцев неприветливо, но внутрь пропустил. Эксперт Локоть отвел Тяглова в бар, заказал выпивку и яичницу, а сам поднялся в номер к Стрижакову, чтобы привести себя в порядок.
Интерьер и ассортимент бара приятно удивили Андрея. Он не был здесь лет пять, и по последнему визиту запомнил мрачное помещение с низким потолком, голыми обшарпанными стенами, липкими столиками и зияюще пустыми полками за спиной у кельнера. Теперь гостиничный бар было не узнать: стены спрятали за резными деревянными панелями, столики накрыли фирменными клеенками, полки заставили экзотическими импортными напитками. Имелось в наличии два сорта пива: светлое и темное. Подпортило впечатление только отношение персонала к клиентам, которое с советских времен нисколько не изменилось. Хотя посетителей в баре было немного, яичницу пришлось подождать. Принеся блюдо, официантка буквально швырнула его на столик. Сама яичница оказалась подгоревшей и отдавала машинным маслом. Однако Андрей так устал, что сил ругаться у него уже не осталось.
Минул час. Тяглов прикончил яичницу, выпил сто пятьдесят граммов «Распутина», взял кружку светлого пива. Уфологи заставляли себя ждать. Андрей слегка обеспокоился.
Еще через полчаса, приняв на грудь еще сто граммов водки, Тяглов собрался навестить уфологов. Благо, текст краткой лекции по основам теории вариационного движителя вчерне сложился.
Андрей подошел к кельнеру и намекнул, что отлучится буквально на пять минут, чтобы вернуться с «друзьями». Однако тот был непреклонен и потребовал оплатить угощение вперед. С тяжелым сердцем Тяглов раскошелился.
Потом вольный искатель некоторое время уговаривал девушку за регистрационной стойкой сообщить ему номер комнаты, в которой остановился москвич Даниил Евсеевич Стрижаков. Потом он долго поднимался на четвертый этаж гостиницы, поскольку лифт не работал. Потом он удивился, не обнаружив на этаже дежурной или дежурного. Потом он подошел к двери номера и постучал. Потом он увидел, что дверь номера открыта. Потом он толкнул ее и вошел внутрь. Потом он протрезвел.
Уфологи лежали на полу, раскинув руки. Локоть в маленьком коридорчике у самой двери, Стрижаков ― в комнате. Оба были мертвы. Давно и безнадежно. Восковая кожа, подсыхающие темно-красные лужи на ковролине, навсегда остановившийся взгляд. Закололи, как свиней. Уфологи даже не успели переодеться в цивильное.
Тяглов попятился. Прикрыл за собой дверь. И быстро-быстро пошел по коридору, почти побежал. В голове у него билась одна мысль: за что? На улице он хватанул свежего воздуха широко открытым ртом и подумал: как же я теперь? Денег после бара почти не осталось ― так, всякая мелочевка. По логике нужно было двигать домой: умыться, переодеться, обдумать расклад, прикинуть перспективы. Какие перспективы, к чертям собачьим? Драпать надо! И чем быстрее, тем лучше.
Он всё-таки направился к себе ― пешком, постоянно оглядываясь вокруг. Но во дворе, не доходя трех десятков шагов до подъезда, остановился. Потому что увидел незнакомую и вызывающе синюю «волгу». Будучи автолюбителем с большим стажем, он обращал внимание на чужие «тачки» и на то, кто и как их ставит, но эту машину он не знал. Внутри «волги» сидел водитель, курил, пуская дым в приоткрытое окно. Тяглов не стал выяснять, кто это там устроился на перекур. Развернулся и пошел по улице.
У ближайшего телефонного автомата он снова остановился, шагнул внутрь и, помедлив, всё-таки набрал домашний номер. Откликнулась жена:
― Алё.
― Ната, это я. Как ты?
― Всё нормально, дорогой. Когда будешь дома?
Она сказала это очень естественно. Ее голос не дрогнул. Но он всё понял. Он иногда называл ее «дорогая», но только в тех случаях, когда хотел обидеть или отвязаться, ― она его «дорогим» не называла никогда.
― Спасибо, любимая, ― сказал он вполне искренне. ― Я вправду люблю тебя. Прости мою грубость. Мои оскорбления. Это ведь всё только слова. Эмоции. Прости и прощай.
