Федор Богданов - Дважды рожденный
— Нет, я ничего такого не знаю.
— Чему же вас учат в школах таким образом?
Чон опять не понял профессора. После длинных объяснений Чон возразил:
— Школы... Таких вещей у нас нет, и я не понимаю, что это такое. Но каждый гоми что-нибудь знает. Когда гоми достаточно подрастет, он сам по своему выбору изучает то, что ему хочется: изготовлять пищу, одежду, смотреть и управлять машинами, приборами. Он сам выбирает себе соответствующего учителя, и тот охотно посвящает его во все, что знает сам.
— Если вам неизвестно электричество, то какая же сила по-твоему заставляет двигаться ваши машины?
Чон стал старательно и толково объяснять, но девять десятых из того, что профессор слышал, было для него непонятно. У профессора осталось такое впечатление, что вряд ли сам Чон много знал о том, о чем рассказывал.
— По крайней мере объясни мне, — сказал профессор, — почему свет не потух во время катастрофы?
— У потолка между стеклами пустое пространство, и там заложен источник света, не связанный ни с чем.
Понятно, Чон не мог объяснить, что это за источник света.
Ну, конечно, так оно и есть! Как профессор и предполагал, гоми были похожи на рабочих, приставленных к сложным машинам: они умели ими управлять, могли сделать несложную починку, но чертежа машины они не могли сделать, а следовательно не могли собрать и целой машины — это знал только инженер.
Но инженера профессор так и не нашел среди гоми: откуда бы ему взяться, если у гоми не было ни школ, ни лабораторий?
— Итак, предо мной темный лабиринт сомнений, — медленно поднимаясь по какой-то слабо освещенной галлерее, думал профессор, — разрешение которых, может быть, никогда не последует. Рабочий, приставленный к сложной турбине, ничего не скажет мне о ее конструктивных деталях. Поскольку невероятно, чтобы надводные обитатели строили подводные дворцы для своих расовых врагов, ибо я не мог бы не знать об этом, надо предположить, что их строили сами же гоми. Но не нынешние поколения, а их отдаленнейшие предки. Следовательно, я случайно попал в вымирающий подводный мир, о котором люди совершенно не знали до сих пор. Но так как подобных дворцов много, то возможно, что в других дворцах есть университеты, лаборатории, профессора, инженеры, но тогда чем объяснить тупость и инертность перепончатых гоми?... Нет, положительно природа и сейчас еще полна неразрешимых тайн!
Что это за бассейн? Самое странное сооружение, которое профессор когда-либо видел: длинный канал, который постепенно суживался вдали и сводчатый потолок над ним чем дальше, тем спускался все ниже. В конце бассейна расстояние от его поверхности до потолка было не больше двух метров. Над водой было полукруглое отверстие, через которое вода бассейна сообщалась с каким-то другим водовместилищем. При ударе о стену последняя издавала звенящий звук. Значит, там над водой пустота, как и здесь. А не пробраться ли туда? Где он сейчас находится? Он все время поднимался вверх, следовательно, бассейн этот находится в самых верхних частях дворца. Для какой цели служит бассейн? Ага! Позади слышатся возгласы. Сейчас он узнает это. Хорошо бы спрятаться: что подумают о нем гоми, когда увидят его одного в таком странном месте? Вот какая-то ниша. Авось сюда никто не заглянет.
Мимо прижавшегося в углу профессора с возгласами и шумным плеском проплыли десятка три гоми. Один за другим скрылись они в полукруглое отверстие. У всех на лице были маленькие аппараты для дыхания. Не в открытое ли море они поплыли? Иначе к чему бы им «намордники»? — сообразил профессор.
Мартынов быстро юркнул в отверстие вслед за гоми.
— Вот он, выход из Зеленого дворца! — прошептал профессор. — Ишь черти, все отмалчивались! Теперь я и сам знаю дорогу к выходу.
Как профессор и ожидал, за стеной оказался канал, но значительно шире первого, тоже с отверстием в противоположной стене, но вдвое меньшим, чем то, которое вело сюда. Профессор смело проплыл через это отверстие, которое вывело его в третий бассейн. Дальше, казалось, выхода не было; все стены были глухие,
— Но так как гоми проплыли сюда, — рассуждал профессор, отдуваясь и тяжело дыша, — а теперь их здесь нет, то ясно, что они куда-то вышли. Значит, должен быть выход. Все эти бассейны — своеобразный шлюз.
Там, где должно было быть, повидимому, отверстие, не ясно обозначался полукруг. Но ни нырянья профессора, ни отчаянные стуки не могли его обнаружить.
Профессор обратил внимание, что этот третий бассейн представляет собой трубу: подпрыгнув, он мог достать рукой потолок.
— Надо полагать, — подумал профессор, — что здесь не так глубоко, как в тех первых бассейнах.
Он остановился и сразу достал до дна. Поверхность дна была слегка шероховатая и правильно вогнутая, как у трубы. Отдых для профессора был кстати, ибо пловец он был плохой и теперь сильно устал,
Над входным отверстием сюда было какое-то сложное с трубами сооружение и только один большой рычаг. Профессор быстро сообразил: повидимому, этот рычаг может открыть ему выход, ибо три десятка гоми куда-то вышли отсюда. Но что же ждет его по выходе отсюда? Пловец он не важный, а вдруг до берега далеко? Кроме того, могут оказаться акулы, электрические скаты, а он между тем безоружный.
— А, впрочем... Эх, была, ни была! Когда еще представится подобный случай? Гоми же, повидимому, совсем не намерены со мной расстаться.
С этой мыслью профессор положил руку на рычаг, но тут же послышался плеск, и у ног профессора один за другим выплыли из соседнего бассейна три гоми.
Почтительно, но решительно предложили они профессору последовать за ними во дворец.
— Но я хочу на волю! — кричал профессор. — Что я вам за пленник дался, чорт возьми!
— Мы не понимаем, о чем говорит Токи, но гоми желают, чтобы ты всегда был с ними.
— Наплевать мне на вас! Мне надоел ваш зеленый свет и вы сами до отвращения. Довольно! Не желаю больше!
И профессор с решительным видом схватился за рычаг, но один из гоми предупредил его попытку: он схватил одну из труб и повернул ее на угол в сто восемьдесят градусов. Профессор не заметил этого маневра или не обратил на него внимания и с остервенением давил рычаг, но его усилия не повлекли за собой никакого видимого результата.
Трое гоми, спокойные и молчаливые, держались на воде и смотрели на профессора.
— Ах, чорт вас подери! — заорал профессор. — Вы мне откроете, если я захочу!
Он схватил ближайших двух гоми и швырнул их, но они перекувырнулись и опять лежали на взволнованной воде почтительные и спокойные.
— Они, должно быть, эти твари, следят за мной, — пробормотал профессор. — Ну, пойдем, что ли! — закричал он и решительно полез в отверстие, через которое только что приплыл сюда.
