Андрей Кивинов - Ночь накануне
Автор усилил сценарий еще парой покойников, банковскому служащему разбил голову, а влюбленному мужчине для большего драматизма прострелил коленку.
После перерыва «на чат» ему оставалось доделать последнюю сцену, в которой мент нечаянно прикончит женщину, и отправить материал режиссеру.
Но тут вмешался Основатель.
И предложил иной сценарий.
…Аркадий сходил на кухню, глотнул воды, вернулся за компьютер, но вдруг замер, словно на стоп-кадре. Между платяным шкафом и рабочим столом появилась дверь. Самая настоящая деревянная дверь. С наличниками и золотистой ручкой. Причем вела она не к соседям, а… на улицу. Прямо с третьего этажа!
Он громко икнул, затем бросился к окну, открыл его и, перегнувшись через карниз, выглянул наружу. С внешней стороны ничего особенного. Стена и стена. Сверкнула молния, порыв ветра едва не опрокинул его с карниза. Грозовой фронт.
Захлопнув окно и задернув штору, он осторожно подошел к двери и взялся за ручку. Током не ударило. Ручка не двигалась.
Погладил рукой деревянную обшивку. Перекрестился, хотя в Бога не верил.
Схватил бутылку, залпом выпил до дна остаток коньяка. И только потом понял, что погорячился с алкоголем.
…Неужели «белочка»?! Сколько он работает над «Огнем»? Пятый месяц. Последние три — с употреблением. Почти каждую ночь… Растянутый запой. Да еще сюжеты полоумные. Тут не только двери начнут мерещиться! Все, дописался!
И еще сцену доделывать! Да какая, к черту, сцена! Тут у нас посерьезней сюжетец!
Он попытался сосредоточиться, вспомнить, что читал о белой горячке. Какие у нее симптомы, кроме галлюцинаций? Сколько надо выпить, чтобы она наступила? Вспомнил, что она случается, когда резко бросаешь бухать.
Аркадий ущипнул себя за руку, почувствовал боль. Значит, не все потеряно. Взглянул на текст. Буковки, конечно, слегка прыгали, но реплику героя он прочитал и смысл уловил. Если бы он находился в горячке, вряд ли бы понял.
Спокойно! Надо позвать кого-нибудь и спросить, видит ли он дверь? Вместе с ума не сходят!
Кого? Соседей!
Он быстро сменил треники на джинсы, натянул поверх майки футболку. Через минуту позвонил в квартиру напротив, но, увы, никто не открыл. Скорее всего сосед умотал на дачу. На все лето.
Спустился на второй этаж, повторил попытку. Но хозяйка, старушенция, держащая семь вонючих кошек, категорически заявила, что двери ночью не откроет. Опасается, мол, вооруженного разбоя.
— Да даже если и сосед?! Иные соседи хуже фашистов! Утром открою! Не мешайте спать!
В следующей квартире долго узнавали, что хочет Аркадий:
— Какая еще дверь? Выпили, так сидите дома и не морочьте людям голову.
Он вернулся ни с чем. Дверь не исчезла. А может, это парейдолический эффект? Когда на стенах, например, вырастают цветы или появляются картины. Или зимой видишь лето. Случается от переутомления…
Нужен свидетель! Если скажет, что никакой двери нет, значит, можно смело и уверенно вызывать психиатрическую бригаду. Укол галоперидола, и все пройдет.
Аркадий вернулся в комнату, еще раз выглянул в окно. Никого… Да если б кто и шел, как его заманить в квартиру? «Не хотите ли приятно провести время? Не бойтесь, я не маньяк, просто херня всякая мерещится».
Клуб! «Убежище»! Можно познакомиться с кем-нибудь и пригласить! Да! Это выход!
Он вытащил из шкафа черный вельветовый пиджак с потертыми локтями, надел ботинки. Захлопнул дверь и слетел вниз.
На рамке его обыскали, ничего запрещенного не нашли, но пропускать не хотели, дескать, дресс-код не подходит. Аркадий показал наличность, после чего охрана посторонилась. Коньяк на ночном прохладном воздухе частично выветрился, реальность он воспринимал более-менее адекватно.
В дальнем углу он обнаружил свободный столик-грибок и сразу плюхнулся на стул. Наверное, он выглядел не очень современно, хотя, говорят, вельвет снова вошел в моду.
«Надо же, из бомбоубежища клуб сделали… Или это тоже парейдолический эффект? Блин, а музыку нельзя потише сделать? Хоть на пару минут! Мне ж познакомиться надо».
— Здравствуй!!! Скучаешь?!!
Он повернулся на голос. Рядом пристроилась девица лет восемнадцати — двадцати. С зелеными губами, в лиловых лосинах и блузке, скрывающей острую грудную недостаточность.
— Конечно, скучаю! Не видно разве?! Приходилось орать, перекрикивая музыку.
— Я составлю компанию?! Не возражаешь?! — Девушка сразу перешла на «ты», что говорило о серьезности ее намерений.
— Не возражаю! Составляй!
— Меня Катей звать! А тебя?!
— Аркадием… Петровичем. Как Гайдара!
— А кто это?!
— Так… Артист один!
— Класс! Коктейлем не угостишь?
— Легко! Хоть двумя!
Он сделал знак продирающемуся сквозь толпу официанту, заказал пару коктейлей.
— А ты местный?!
— Да!
— А я из Великобельска! От слова «белочка». У нас белок много… А здесь учусь! А ты кто?
Опять «белочка». Ох, неспроста это, неспроста!
— Сценарист!
— Ух ты! Правда?!
— Правда! «Мой любимый дядюшка», «Право на выстрел», «Огонь на поражение»!
— Класс! А Гошу Куценко видел?!
— Видел!.. Слушай, чего мы глотки надрываем? Пойдем ко мне, я тут рядом живу! Поговорим спокойно, коньячку дернем! У меня монпансье есть.
— Ура!
С Катиного лица можно было писать рождественскую открытку.
До дома пришлось бежать, начался дождь. В подъезде Катя принялась отряхивать ладошкой воду с Аркадия. И делала это весьма профессионально.
Н-да… А говорят, сюжеты у нас в кино не жизненные. Еще какие жизненные. Вот так интеллигенты и заманивают дурочек в логово. Сажают на цепь, насилуют, а потом стихи читают собственного сочинения или письма любовные.
В квартире Катя по-хозяйски прошла в комнату и, прищурившись, взглядом математика обвела апартаменты, высчитывая полезный метраж. Не ахти, конечно, но зато потолки высокие, можно второй этаж сделать.
— Ты один живешь?
— С продюсером. Но он бывает не каждый день.
— А я в общежитии. Скучно там.
Дверь по-прежнему чернела на стене. Аркадий подозвал. Катю и показал на нее пальцем.
— Ты что-нибудь видишь?
— Ничего…
«Фу-фу-фу… Слава богу… Значит, все-таки обычная “белочка”. Ура! Здорово! Просто счастье!»
— Дверь как дверь… У тебя там еще комната? Или ванная?
И это очень огорчило… Если не сказать больше… Запахло концом света.
— Так… Пошла на хер отсюда, шалава великобельская!!! — Он махнул рукой, зацепив стопку листов с распечатанным текстом. Листы, словно белые чайки, закружили по комнате и медленно приземлялись на пол.
