Андрей Кивинов - Ночь накануне
— Значит, нам удалось изменить историю? Значит, мы победили?
— Нет. Там фюрер Адольф Гитлер.
— Кто это?
— Это мелкий оратор левого крыла партии, которого застрелили в ноябре 1921…
— Опс… — Я попытался сообразить. — Выходит, его застрелил именно Отто?!
Анка всхлипнула, низко опустила голову и помотала ею.
— Нам ничего не удалось? — спросил я. — Здесь все осталось как было?
— Нет, — глухо сказала Анка. — Не как было. Совсем не как было. Война началась на четыре года раньше. Длилась не два года, а четыре. В СССР погибло не десять миллионов, а больше двадцати. А концлагеря те же. И пытки. И палачи.
— Не может быть! — Я затравленно глянул на экран.
— Может, Петька. Пойдем отсюда, я не могу больше.
Мы поднялись и вышли. У монитора сиротливо остались два дымящихся стакана, накрытых пирожками. Выйдя на улицу, Анка снова всхлипнула, прижав нос рукавом кожанки, и посмотрела на меня мокрыми глазами, красными и воспаленными.
— Я пойду, — сказала она виновато.
— Когда мы теперь встретимся? — тихо спросил я.
— Никогда. — Анка помотала головой, глядя мимо меня.
— Почему?
— Петька, понимаешь… — Она набрала в грудь воздуха, осторожно взяла меня за отворот куртки и заглянула в лицо. — Мне надо попытаться выжить с этим. И тебе. Понимаешь? — Она глотнула. — Все могло быть иначе. Но теперь, чтобы выжить, я должна постараться все забыть. Все-все. Чтоб ни фотоснимков, ни воспоминаний, ни одежды… Понимаешь, почему мы никогда не увидимся?
Я кивнул.
— Прощай, Петька, — Анка притянула меня за отворот куртки и поцеловала в губы долгим горячим поцелуем.
А потом отвернулась и быстро ушла, не оборачиваясь. Я долго смотрел ей вслед, пока черная кожанка не скрылась в потоке городских пешеходов.
И зашагал домой, хотя не был уверен, есть ли у меня теперь дом. На душе было неизмеримо гадко, а вот небо над головой неожиданно очистилось, и выглянуло солнце — тусклое морозное солнце поздней осени, но все-таки солнце. Я шел по улицам, а солнце следило за мной сверху. А когда свернул к универу, солнечный диск глянул на меня прямо из-за купола церкви. Я остановился и задрал голову. На колокольне виднелся большой крест, похожий на тот, что я подобрал в злосчастном квадрате R118, но так и не использовал. Но теперь я понял, на что он похож: он был похож на прицел, через который меня выцеливало солнечное око.
— Ну, давай! — прошептал я. — Нажимай! Чего ты медлишь-то? Или ты реально тормоз, как говорила Анка? Почему ты никогда ничего не делаешь? Вот я весь перед тобой! Я делал свое правое дело, пока думал, что оно правое. Я хотел добра, а погибли еще десять миллионов ни в чем не повинных. А даже если бы не погибли — все равно, разве может быть мне прощение после того, что я творил? Давай, стреляй! Если ты есть, то чего медлишь? Убей меня, я тебя сам прошу об этом! Кого, если не меня? Убей. Убей нас всех, Господи! Мы — все такие, честное слово! У нас у каждого второго правое дело и святая борьба, у каждого пятого — руки в крови. Мы — недостойны. Уничтожь нас! Если ты есть. Накажи! Замучай! Кого, если не нас? Кому, если не тебе? Сожги на адской сковороде! Засунь в вечное пекло за все наши грехи и мерзости! Мы — недостойная мразь. Так сделай это, сделай, если ты такой же, как мы, и твое дело — правое!
Андрей Кивинов
Сергей Лукьяненко
при участии:
Сергея Гуреева, Никиты Филатова, Евгения Зубарева,
Александра Прокоповича, Леонида Каганова.
Примечания
1
Born to kill (англ.) — рожденный убивать.
2
All dead (англ.) — все смертны.
3
Ситком — ситуационная комедия (англ. Situation Comedy, sitcom) — жанр комедийного телевизионного сериала с постоянными основными персонажами и законченным сюжетом в каждой серии. Для ситкомов характерен закадровый смех.
4
Продактплейсмент — скрытая реклама.
5
«И что можно стать счастливым даже за день до смерти» — фраза нагло украдена Вероникой Грин у Гюстава Флобера.
6
Торфяновка — таможенный пост на границе с Финляндией.
7
Лариса Мондрус — популярная эстрадная певица конца шестидесятых, уехавшая в Германию.
8
Промка — производственный цех в колонии.
9
Апгрейд (англ.) — улучшение.
