Питер Уоттс - Эхопраксия
— Этого достаточно.
Брюкс едва мог перевести дыхание. Отсек шипел, вентиляция старалась изо всех сил, в лицо дуло, но воздух не мог наполнить легкие.
Дэн почувствовал, что назревает паника:
— Кажется… что-то не так с кондиционером.
— С воздухом все в порядке. Расслабься.
— Нет, он…
Что-то сильно ударило Брюкса в бок. Неожиданно верх оказался сбоку, а бок — внизу. Кровь прилила к голове. Великан встал ему на грудь. И так было душно, а стало еще хуже: смрад тухлых яиц заполнил пазухи точно цунами.
«Боже ты мой», — подумал Дэн. Худшего времени для пердежа не придумаешь. В иных обстоятельствах это было бы смешно, а сейчас он начал давиться, лишенный и без того скудных запасов кислорода.
— Поехали, — пробормотал Мур из-за спины. Снизу.
Сверху.
Дэн находился будто во сне.
Паутина накренилась. Тела одновременно дернулись в одну сторону и маятниками качнулись обратно, провернувшись вокруг произвольного и неизвестного центра притяжения: ускорялись сразу в десяти направлениях. В голове Брюкса ревела Ниагара.
— Не могу… дышать…
— А ты и не должен. Смирись.
— Что…
— Изофлуран. Сульфид водорода.
Глаза заволокло вихрем статических помех. Двадцать тел, едва различимых в водовороте, как одно бросились к незаметной точке с дальней стороны отсека. Они стремились к ней с неизбежностью полета железных опилок к циклотрону: эластичные путы растянулись чуть ли не до разрыва.
«Вот и все, — мелькнуло в голове Брюкса, когда зрение отказало окончательно — Вот и все… Последний сознательный опыт. Наслаждайся, пока можешь».
Паразит
Неотъемлемую греховность такого подхода наилучшим образом продемонстрировал так называемый Разум Мокши, созданный Восточным дхармическим союзом. Его попытки модернизировать собственную веру, приняв технологию, запрещенную (и совершенно справедливо) на Западе, привели к появлению роя, буквально уничтожающего души.
Он погрузил миллионы людей в состояние, которое можно квалифицировать как глубокую кататонию. (Тот факт, что именно его все дхармические религии искали тысячелетиями, не делает их веру менее трагической.)
В свою очередь, из-за безрассудного использования технологий межмозгового интерфейса для «связи» с разумом столь чуждых созданий, как кошки или осьминоги — практика, едва ли ограниченная Востоком, — множество людей получили невосполнимый психологический ущерб.
С другой стороны, перед лицом вызовов современности мы можем поддаться искушению и отвернуться от мира во всей его полноте. Подобное отступление не только идет вразрез с библейским наставлением «научить все народы», но может привести к плачевным последствиям. Гиланд[9] «Искупитель» — яркое подтверждение последнего тезиса.
Прошел уже год с момента разрыва союза между южными и центральными баптистами, а последний контакт с какой-либо из сторон конфликта был установлен три месяца назад.
(Мы не можем спуститься на гиланд — по любому транспорту, приближающемуся на расстояние двух километров к «Искупителю», открывают огонь, — но, судя по данным удаленного видеонаблюдения, уже с 28 марта на острове не фиксируется какой-либо человеческой активности. ООН полагает, что огонь ведется автоматически, и объявила «Искупитель» закрытой зоной, пока оборонительные системы не исчерпают боезапас.)
Враг внутри: двухпалатная угроза институциональной религии в XXI веке (внутренний доклад Папской академии наук Святейшему престолу, 2093)Я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.
Уильям Шекспир[10]Он проснулся от криков и серого размытого света, толчка в бок и боли, разрядом пронзившей ногу словно электрическое копье. Он закричал, но голос потерялся в царившей вокруг какофонии, звуках растягивающегося металла — массивных костей из сплава, ломающихся в непривычных местах сгиба. С гравитацией творились чудеса. Он лежал на спине, но его тянуло вбок, ногами вперед сквозь прозрачный резиновый амнион, обволакивавший все тело. За пленкой маячили и перемешались какие-то смутные формы. Внизу чуть ли не на инфразвуке стонал мир, как раненый кит-горбач, по спирали уходящий на дно. Сирены вопили на повышенных тонах.
«Я в мешке для трупов, — запаниковал Брюкс. — Они думают, я умер.
Может, так и есть…»
В лодыжке поселилась мучительная боль. Дэн поднял руки, и слабые эластичные путы начали сопротивляться. Все вены и артерии оказались снаружи и цеплялись к коже. «Нет, не артерии. Миоэлектрические мускулы…»
Мир дернулся вниз и вбок. Уставший металл замолк: в отсутствие соперника сирены заблеяли еще громче. Что-то ткнулось в Брюкса сквозь мешок, прямо под коленом. Боль исчезла.
Размытая тень склонилась над ним.
— Спокойно, солдат. Я тебя вытащу.
Мур.
Мембрана разделилась открывшимся глазом. Полковник стоял прямо над ним, на тридцать градусов отклонившись от нормальной траектории в мире, стремительно катящемся вниз. Мирок, правда, был крошечный: цилиндрический пузырь пяти метров в диаметре и где-то наполовину меньше по высоте. Пол и стены накренились под безумным углом. По центру конструкции бежало нечто, напоминавшее проволочный спинной мозг. («Лестница», — с трудом понял Брюкс: в этом мире существовали чердак и подвал.) Башни из пластиковых кубов с метровыми гранями — белые, свинцовые и темно-прозрачные (смутные тени предметов напоминали внутренние органы) — маячили со всех сторон, будто вертикальные камни, прилепленные друг к другу. Парочка рассыпалась, и теперь их осколки неровной кучей лежали в нижней части помещения. Гравитация подталкивала Брюкса присоединиться к ним; если бы мешок не крепился к койке, он уже давно соскользнул бы.
Мур нажал на какие-то кнопки, которых Брюкс не видел, и сирены, к счастью, замолкли.
— Ты как, держишься? — спросил солдат.
— Я… — Дэн потряс головой, пытаясь прочистить мозги. — Что происходит?
— Ось, наверное, искривилась, — Мур протянул руку вниз и вбок и что-то отлепил от головы Брюкса (второй пленчатый скальп, утыканный сетью крошечных наростов). — В тебя попал отлетевший куб и сломал лодыжку. Мы все вылечим, нужно только выбраться отсюда.
На стенах виднелась трава — голубовато-зеленые полосы метровой ширины бежали от пола до потолка, перемежаясь трубами, решетками и вогнутыми панелями обслуживания, уродовавшими остальную переборку. («Разогнанный фикоцианин», — пришла откуда-то мысль.) Смарткраска светилась на любой поверхности, не отданной на откуп фотосинтезу. Койка свешивалась из выемки в стене, а рядом поблескивали работающие графики, докладывающие о состоянии объекта внутри.
