Реконкиста (СИ) - Вереснев Игорь

— Она только с собарсами так или…

— Или. Вчера я её специально с собой в автограв посадил, по всему участку возил. Зайцы ей в руки идут, снегири на плечи садятся. Поликорнов кормила с руки и гладила, — это как само собой. Я думаю, умей она верхом ездить, вскочила бы на спину вожаку, и он только рад был бы её покатать. И ещё: она разговаривает с ними со всеми. Тихонечко, в пол голоса. Но зверюшки как бы слышат и понимают.

Илга подалась вперёд.

— На каком языке?!

— На английском большей частью. Однако я сильно сомневаюсь, что живность наша заокеанскую речь выучила. Скорее, это гипноз какой-то, внушение, телепатия — не понимаю!

— Отец, разве такое возможно? Просто у этой девушки феноменальный талант к общению с животными.

Томас Кайрус вздохнул.

— Дочь, я не последний человек в своей специальности. Если где-то подобный талант объявился бы, я бы знал. Но вдруг пропустил? Я две ночи не сплю, Большую Сеть перелопачиваю. Никаких упоминаний! Девочке этой лет девятнадцать-двадцать. Не могла она талант свой нигде не засветить.

— Ты кому-то сообщал о ней?

— Тебе сообщил. Ты теперь большой человек, в Совете Федерации заседаешь. Вот и думай, что с нашей «находкой» делать.

Ответить Илга не успела: скрипнула дверь и в столовую из сеней ввалились Марыся Ясинская и таинственная девушка. Увидев гостью, Марыся радостно взвизгнула и, не сбросив шубейку, кинулась обниматься. Её спутница, наоборот, застыла у дверей при виде незнакомого человека. Лицо её исказила гримаса страха. Всего на миг, но Илга заметила.

Закончив с обнимашками и поцелуями, Марыся взялась представлять женщин друг дружке:

— Ника, знакомься, это Илга! Я тебе о ней рассказывала. Илга, это — Ника!

— Ника?

— Да. Ника не помнит своего настоящего имени, поэтому мы называем её так. — Наклонившись к уху подруги, Ясинская прошептала: — «Никому неизвестная».

Девушка подошла ближе к сидевшим за столом людям. Рядом с собарсами она выглядела более хрупкой, чем была на самом деле. Светлая кожа, правильные черты лица, льдисто-серые глаза. Потоптавшись на месте, спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Я пойду наверх?

— Конечно, Ника, — сразу согласился старший охотовед.

Когда девушка начала подниматься по лестнице, сообщил дочери, понизив голос:

— Мы её в твоей комнате поселили пока. Если надумаешь задержаться у нас, можешь с Марысей пожить. Не покусаетесь, чай?

Ясинская закивала энергично, но Илга возразила, указав на незнакомку:

— Я с ней поживу, если можно.

Томас Кайрус удивлённо приподнял бровь. Помедлив, произнёс:

— Ну поживи. Ежели не боишься.

Сперва Илга удивилась фразе отца. Но тут же сообразила: человека, так запросто общающегося со свирепыми хищниками, возможно, и впрямь стоит опасаться. Она посмотрела наверх. Окликнула девушку, стоявшую у дверей комнаты:

— Ника! Не возражаешь, я поживу с тобой? Постараюсь не сильно мешать.

«Никому неизвестная» обернулась, пожала плечами.

— Живи. Это ведь твоя комната.

После обеда Илга позвала новоявленную соседку прогуляться. Вернее, прокататься на «Соколе» над Инзером. Сама не до конца понимала, чего хочет добиться. Понаблюдать за реакцией? Надеялась, что девушка увидит что-нибудь знакомое и начнёт вспоминать? Но ту ландшафты, расстилающиеся под брюхом глифа, интересовали мало. Она смотрела, как Кайруне управляет машиной.

— Ты слышишь мои мысли? — как-бы невзначай задала вопрос Илга — по-немецки.

Девушка наморщила лоб, призналась:

— Я не поняла. Ты меня о чём-то спросила?

— Не бери в голову.

Прямо по курсу глифа виднелась поляна, где собарсы нашли «нику». Илга сделала широкий круг, поинтересовалась:

— Помнишь это место?

Спутница выглянула в окно, пожала плечами.

— Нет.

Не удивительно: новый снегопад стёр следы «падения с неба».

— А что ты помнишь? Самое первое воспоминание?

Девушка ответила не сразу:

— Звери. Большие, пушистые, тёплые. Лежат рядом, облизывают меня всю. Потом несут куда-то. А потом уже люди: Томас, Марыся, егеря. Раньше ничего не помню. Вообще, словно меня и не было. Томас уже спрашивал.

Илга вздохнула. Подняла глиф выше, чтобы полюбоваться знакомыми с детства заснеженными лесами Южного Урала. Предложила внезапно:

— Умеешь такой штукой управлять? Садись за штурвал!

Девушка растерялась:

— Прямо сейчас, в воздухе?

— Почему нет?

Кайруне включила автопилот, поднялась с пилотского кресла, забилась в угол кабины, позволяя спутнице пересесть. Затем перебралась на пассажирское место. Протянула руку, отключила автопилот. По пути как бы невзначай включила запись маршрута.

Лишившийся управления глиф клюнул носом, но девушка его быстро выровняла. Спросила, уцепившись в штурвал:

— Куда лететь?

— Да куда угодно. Вспоминай, тренируйся.

Ника повела машину по широкому кругу, время от времени меняя направление, отклоняясь то влево, то вправо. Она наслаждалась полётом, не обращая внимания, что там внизу. Илга обращала. Осталась позади скованная льдом лента Большого Инзера, а вон та широкая ровная «просека» — скрытый под снегом курум, где погиб Роман. А вон и Медовая балка…

«Сокол» резко забрал вправо. Кайруне покосилась на спутницу.

— Надоело? Не хочешь больше летать?

На вопросительный взгляд та ответила недоумённым.

— Хочу.

— Тогда сделай здесь небольшой круг.

Глиф послушно лёг на заданный курс. Но едва впереди вновь показалась Медовая балка, руки пилота повернули штурвал.

На этот раз Илга закончить манёвр не позволила. Скомандовала:

— А теперь такой же вираж в другую сторону, влево. И отрабатываем посадку. Вон ровная площадка на дне балки.

Ника не перечила, но в последний миг что-то у неё не получилось, «Сокол» рухнул вниз слишком резко. Если бы не сугроб, посадка была бы жёсткой.

— Извини, я не хотела… — пробормотала девушка.

— Ничего страшного, машина крепкая, — подбодрила её Илга.

Открыла дверь, расчистила снег, норовящий насыпаться внутрь кабины. Позвала:

— Пошли, прогуляемся!

Спутница замотала головой.

— Я лучше тут посижу.

Выбираться из сугроба пришлось, утопая в снегу по пояс. Если в Медовой балке и были чьи-то следы, частые обильные снегопады уничтожили их без остатка.

Вход в пещеру был замурован наглухо, — в точности как полтора года назад, когда случился обвал. Кайруне огляделась. Белый снег, зелёные ели на склонах, серые и буроватые камни скал, светло-голубое зимнее небо. Тишина, покой. Что здесь могло испугать девушку, легко устанавливающую эмпатический контакт с животными? Или это простое совпадение? После Большого Блэкаута Илга Кайруне в совпадения и случайности не верила.

Когда она вернулась к глифу, Ника сидела в пассажирском кресле. Руки — глубоко в карманах куртки. Илга не сомневалась — сжаты в кулаки.

— Возвращаемся в «Тёплый ручей»? — спросила.

Спутница облегчённо выдохнула, закивала.

Когда вечером, наговорившись с отцом и старыми друзьями, Кайруне поднялась к себе в комнату, соседка успела забраться под одеяло. Спать на одной кровати им не грозило, — ребята принесли из кладовой раскладушку, специально предназначенную для случаев, когда гость оставался в егерском пункте ночевать. Да Илга и не спешила спать. Погасила освещение в комнате, зажгла свечу. Предложила:

— А давай посплетничаем!

Девушка пожала плечами, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь в целесообразности предложения. Илга надеялась вызвать её на разговор по душам и запустить цепную реакцию воспоминаний. Увы, ни одна из тем ту не заинтересовала. Ника большей частью отмалчивалась, и когда Кайруне, сдавшись, тоже улеглась и задула свечу, по-прежнему осталась «никому неизвестной».

Илга не сомневалась в скрупулёзности отца, — человека со столь впечатляющими эмпатическими способностями не существовало… ещё четыре дня назад. Девушка получила их в ходе какого-то секретного — нелегального! — эксперимента? Непредвиденный результат, от которого захотели избавиться. А кем она была до того? Глиф водит непрофессионально, хоть и довольно уверенно, свободно разговаривает по-английски и с небольшим акцентом по-русски — под эти критерии подходит по крайней мере миллиард землян. Слишком слабые зацепки, ничтожные.