Дебора Моггак - Тюльпанная лихорадка
«Вот твое дитя, – говорила покойная жена, кладя ребенка ему на руки. – Да благословит тебя Господь достойным сыном, а недостойного призовет к себе…» Запах пряного вина, душистая головка малыша. Жена сидела на укрепляющей диете: хлеб с маслом и овечий сыр.
Как же он тогда был счастлив. Сын, наследник! Всю ночь его дом оглашали радостные возгласы. Корнелис возносил хвалу Творцу. «Благодарю Тебя, Боже милосердный…» Целовал жену. С гордостью носил особый знак отцовства – высокий колпак из стеганого атласа. Его благодарность распространялась на всю страну. Разве рождение этой земли – вырванной у моря, благословенной Господом, – не являлось своего рода чудом? Константин Гюйгенс, поэт и гуманист, личный секретарь губернатора – человек, которого Корнелис очень уважал, – однажды сказал: «Здесь милость Божия почиет в каждой дюне».
В дальнем углу комнаты, едва заметный в полумраке, стоял старый ходунок его детей – деревянная пирамида на колесиках. Со временем он запылился и стал походить на обломки какого-то механизма. Корнелис ставил в его манеж своих детей и смотрел, как они, семеня ножками, носились по всему дому, застревая перед лестницами. Он подумал, что теперь снова услышит, как эти колесики погромыхивают по полу.
Корнелис рассортировал детский гардероб. Это была женская работа, но ему хотелось все сделать самому. Он уже не надеялся, что когда-нибудь опять откроет сундук. София даже не знала о его существовании. Позже он поручит Марии постирать одежду и убрать в бельевой шкаф, пока она не понадобится. Корнелис взял сверток и стал подниматься наверх. Он услышал голоса в соседней комнате и зашел туда. Его взгляду открылась странная картина. Мария лежала на лавке под окном, а сверху над ней склонялась какая-то цыганка. София быстро развернулась и уставилась на мужа.
– Господи! – воскликнула она. – Я не знала, что ты дома. – Она перевела дыхание. – Мы встретили эту женщину на рынке. Она умеет предсказывать, кто родится – мальчик или девочка.
Мария вскочила с лавки. И покраснела.
– Простите, господин. – Она повернулась к Софии: – Продолжайте, госпожа.
София устроилась на скамейке, вытянувшись на спине. Цыганка подвесила над ее животом нитку с маленьким колечком.
– Если по часовой стрелке – мальчик, в другую сторону – девочка, – объяснила София.
– Лежите смирно, – одернула ее цыганка.
Через несколько секунд кольцо стало описывать круг на нитке. Все внимательно следили.
– Мальчик, – сообщила цыганка.
София села и посмотрела на Марию. Что с ней? Служанка зажала ладонью рот. Корнелис добродушно улыбнулся. Они еще совсем девчонки, любят поиграть. В последнее время стали почти неразлучны – вечно шушукались за закрытой дверью. Он замечал, что беременность всегда заставляет женщин сплачивать свои ряды. Жаль только, что у жены не нашлась подруга понадежнее, из ее круга. Корнелис заплатил старухе, и она ушла.
Мальчик! Он всегда относился к цыганкам с подозрением, однако теперь ему хотелось поверить ей. Корнелис повернулся к жене, но она уже исчезла. Ее башмачки застучали по ступенькам. Надо же, он не знал, что София так суеверна. Беременные женщины вообще ведут себя странно, подумал он. Впрочем, его дорогая Хендрике никогда не опускалась до подобного. Корнелис погладил сверток с детской одеждой и снисходительно улыбнулся. Мальчик. В глубине души он всегда знал, что так и будет.
– Ты не забыл, мой дорогой, что завтра я еду в Утрехт навестить свою матушку?
– Я поеду с тобой, – произнес Корнелис.
– Нет. – София взяла его за руку. – Меня не будет всего две ночи, а у тебя много дел. Разве завтра не прибудет корабль из Англии?
– Но в твоем положении…
– Это очень легкая поездка. Прошу тебя, мой милый супруг, оставь нам наши женские дела. Мы так редко видимся с матушкой, нам о многом нужно поговорить. К тому же она не любит гостей. Лучше я навещу ее одна.
Корнелис понимал ее мотивы, но был озадачен и расстроен тем, что она находила в себе силы совершить пятидесятимильную поездку в Утрехт – и в то же время не пускала его к себе в постель. Даже посмотреть на себя не позволяла! Эта целомудренная щепетильность заставляла его чувствовать себя отверженным. А ему так хотелось потрогать ее разбухшие груди!
София погладила его по бороде. Она знала, что ему это нравится.
– Я приготовила твое любимое рагу, – промурлыкала София. – Чувствуешь, как пахнет?
– Тебя больше не тошнит?
– Мне стало легче.
И правда, жена выглядела вполне здоровой: румяные щеки, блестящие глаза.
– Баранина, цикорий, артишоки, чернослив – все, как ты любишь… тушенные с имбирем и лимонным соком.
Но Корнелис все еще ощущал обиду.
– А почему мы не едим рыбу? – спросил он недовольным тоном. – Ты знаешь, я люблю рыбу, а ее не было несколько недель.
– Ты говорил, что она тебе надоела. Сказал, что скоро мы отрастим себе плавники.
– Это была просто шутка.
– К тому же я не хочу готовить рыбу, меня воротит от ее запаха.
София поцеловала его и ушла, позвякивая связкой ключей. Он услышал, как она что-то напевает по пути в кухню. Удивительные создания женщины. Кто бы мог подумать, что Софию так развеселит визит к матери? Ее настроение менялось каждый день. Вчера, когда он предложил взять еще одну служанку, она рассердилась:
– Я справлюсь. Хватит и Марии.
– Одной служанки мало для большого хозяйства, – рассудительно заметил он.
– Я не хочу, чтобы в доме появился новый человек. Только не сейчас. Может, после родов.
Ну конечно, ведь она носит его ребенка. Корнелис жену обожал и готов был терпеть все ее причуды. Был прекрасный вечер. Корнелис взял свою трубку и газету, вышел на улицу и сел на стуле у входной двери. Солнце, пробиваясь сквозь кроны лип, яркими пятнами испещрило его дом. Господин Моленар, устроившийся на соседнем крылечке, кивнул и улыбнулся. Корнелис сидел тихо и спокойно, читая о злокозненной политике Людовика III. Как вероломны французы и как продажны испанцы! А здесь – мирный золотистый вечер. Семьи выходят из домов, чтобы посидеть на ступеньках. Дети играют у ног родителей. Мария подошла к каналу и вылила бадью с помоями. Какая у нее стала пышная, цветущая фигура! В других странах со слугами обращаются как с рабами, а здесь, в нашем просвещенном городе, они скорее члены семьи. Корнелис услышал, как София и Мария смеются в кухне, словно две сестрички. У них какие-то свои секреты – почему бы и нет, раз их это забавляет?
Мысли приняли иное направление. Корнелис вспомнил о настоящих сестрах Софии и о том скверном положении, в котором они оказались пять лет назад, когда он впервые появился у них в доме. Их отец был еще жив, когда его объявили банкротом. Судебные приставы забрали из дома печатный пресс и остальное оборудование, в верхнем этаже пришлось поселить жильцов. Девочки с матерью ютились в двух комнатах на нижнем этаже и едва сводили концы с концами, подрабатывая шитьем.
Партнер Корнелиса, с которым он имел дела в Утрехте, организовал их знакомство. Корнелис был богатым вдовцом, искавшим новую жену, а в семье имелись три дочери на выданье. София, старшая из сестер, угостила его булочками с пряностями. Как она была тогда хороша: застенчивая и неловкая, но совсем не глупая. Еще бы, ведь выросла среди книг. София знала старых мастеров, и в тот день они приятно провели время, беседуя о сравнительных достоинствах Тициана и Тинторетто.
А он много мог ей рассказать! Она была мягкой глиной в его руках, плодородной почвой, куда он мог посеять самые прекрасные цветы. И она не отвергла его ухаживаний. Конечно, София вела себя с подобающей девице сдержанностью, но Корнелис ясно видел, как тепло она приняла его предложение прокатиться в экипаже. Помнил тот день до мельчайших деталей: прошлое в его памяти было ярче и живее настоящего.
Они проехались по окрестностям городка. София прильнула к открытому окну, зачарованно смотрела на поля, пасущихся животных, длинные ряды ив, – будто ребенок, который видел все в это впервые. Ему подумалось: вот дочка, которой у меня никогда не было. Он смотрел на ее затылок и шею – нежную кожу под мелкими завитками волос, – и хотелось осторожно погладить их. Его вдруг охватило сильное желание. «Разговор двух тел» – так он называл плотские отношения со своей первой женой. Приятное, уютное общение. Но теперь все было по-иному. Это юное создание вызывало в нем страстное стремление ее защитить, и не менее страстное – овладеть ею. Сердце разрывалось пополам.
Над головой в лазурном небе клубились облака. Внизу раскинулось огромное поле, на котором крестьяне белили лен. Длинные, прямые, как линейки, ленты полотна тянулись куда-то к горизонту. Из-за облаков выглянуло солнце. Полосы льна вспыхнули ослепительно белым. Стало видно, как по ним ползут облачные тени. Вдалеке копошились маленькие фигурки, разворачивая новую ленту. София указала на них:
