Марина Ясинская - Настоящая фантастика – 2014 (сборник)
Раскаивается ли пилот в том, что сотворил с товарищами? Мне кажется, да, просто сам себе не хочет в этом признаться, ведь ему и так придется нести тяжкий груз на душе, а тогда и вовсе жить перехочется. Проще натянуть маску циника, включить насмешливый тон, в который раз сменить личность, имя, образ жизни, уйти от суда, но… Они все равно будут приходить каждую ночь: «умный, ироничный Бертран, добродушный, наивный Стан… и Сандра».
Образ Сандры хотелось бы отметить отдельно. Поскольку, да простят меня авторы-мужчины, но редко им удаются правдоподобные женские образы, а вот здесь – Сандра, на мой взгляд, удалась. Умная, красивая, немного ехидная, но добрая и знающая себе цену. Одним словом, живая и настоящая (две другие героини – Ксана и Анна – функции, но в этом случае так и должно быть), она выделяется из команды «черных ксенологов» некой легкостью. Сандру мне особенно жалко. И пилоту, кажется, тоже.
К слову, о «черных ксенологах». Они ведь по-своему счастливы. Получили же в итоге, что хотели – увидели Контакт во всей красе. Пусть и оказался он не совсем таким, как они ожидали, и обошелся слишком дорогою ценою. Но зато все, как хотел Бертран: «Познать разум, чуждый до невозможности, – победа».
Следующий герой, о котором нельзя не сказать, – небесное тело, что зовется Калипсо. Есть во вселенной такая планета – Солярис. Выдает каждому человеку по потребности. А теперь вот появилась еще одна – Верово-Минаковская Калипсо – планета-отель. Тоже выдает по потребности. Правда, не то чтобы конкретному человеку… А то – и вовсе не человеку. И все «выданное» сначала воспринимается как данность, лишь спустя время становится понятно, что тебе вручили не подарок, а кредит… Да и «гости» на Калипсо не приходят, здесь – ты сам гость. И встретят тебя после кораблекрушения, и накормят-напоят… Вот только с прощальным плотом вышла накладочка. Не зря рефреном через повесть проходит история нимфы из «Одиссеи» Гомера. К слову, прием, можно сказать – элемент авторского почерка, в «Суgnus Dei» также красной нитью проходит лебединая песнь.
Повествование «Отеля для троглодита» динамичное, события развиваются стремительно, но не утомляют, ведь планета-отель подкидывает загадку за загадкой, заставляя не только расслабленно следить за приключениями героев, но и думать, искать вместе с ними выходы из закрученных ситуаций, мир расцветает все новыми красками, скучать авторы не дают. Но в то же время в повести немало и философских моментов: «Кто мы, люди? Космические троглодиты, мы пытаемся познать чуждый разум, не познав собственного. И не мы одни». Хороший вопрос, особенно если учесть, что спрашивает тот самый «чуждый разум»…
Повесть эта не просто твердая НФ, а твердейшая. Ее упрекали за обилие научных терминов – есть такое дело, но лично мне они не слишком мешали. Напротив, забавно, когда пилот ругается фразой типа: «Чтоб его накрыло Фурье-разложением». Да, сложная фраза, как для простого пилота, чьей личности соавторы нам так до конца и не раскрывают, однако в повести есть намеки, что он – совсем не тот, кем кажется (и речь сейчас не о его «не-человечности»). А потому повышенная эрудиция не так уж удивительна. И вроде как намек – давай, читатель, поднимай и ты свой уровень. И поговорим на равных!
Примечания
1
Перевод А. Герасимовой.
2
Перевод Н. Полилова.
3
«Под рукой пророка» – формулировка означала передачу власти над будущим, но не над настоящим. Разделение полномочий бывало весьма запутанным, но исключения остались в истории. Таким стал Магомед – поэт, который взял власть в нескольких городах, но запрещал записывать свои рифмованные проповеди – их требовалось учить наизусть.
4
Тут мы сталкиваемся с одной из почти безотказных «примет эпохи», которыми снабжает нас литература. Если Zeitgeist (дух времени) требует перемен и автор чувствует в себе силы для новой жизни, то герой непременно убьет патриарха – только так можно сдвинуть время. И в Шангри-Ла, и в Стране Кукуанов, и даже в Эльдорадо – пришельцы убивали стариков-пророков. Была тому причиной любовь или жажда золота – совершенно неважно. Если же у автора надежды на благоприятные перемены никакой нет, то герой всеми силами стремится в такую долину, готов перенимать тамошние обычаи. Это может быть лес Элдвуд, который охраняется эльфийским камнем сна, алтайское Беловодье или парижские подземелья.
5
Обычно рекомендуют почитать «Благие намерения» Н. Геймана, Т. Прачетта, «Завтрашний мотылек» Р. Брэдбери – юмористическое и трагическое представление о неожиданных последствиях пророчеств.
6
Заратустра – первый известный случай такого сотрудничества. Конкретных предсказаний было написано совсем немного: ясно представляя собственную смерть (неудачная попытка узурпации власти племянником царя), Заратустра почти весь свой талант обратил на моралитические проповеди – собственно, они и стали базой новой религии. Иную сторону представляли Цезарь и Марк Аврелий. Обоих современники считали визионерами, оба достигли вершин власти. Но поражает их «нравственная немота». Цезарь в будущем видел будто бы один большой отчет о государственных финансах, о военных хитростях и об организации власти империи на новых землях. Потому его «Записки о Галльской войне» с намеками на собственное всезнание читаются лишь как приключенческий роман, сдобренный военной пропагандой. Марк Аврелий – это великий скептик. Он писал лишь о собственных сомнениях, страхах и долге перед империей.
7
Подобные патриотические традиции известны практически в любой развитой литературе. Франция переживает два периода – в XVIII и XIX веках, когда множество литераторов бредило будущим мировым господством. Германия в первой половине ХХ века – и после поражений в мировых войнах такая литература приравнивается к пропаганде. Особняком стоит британская школа, которая формировалась уже в семидесятые годы прошлого века именно как школа рассказов о прошлом – ибо, когда нет надежды на возвращение мирового величия, остается предаваться воспоминаниям.
8
Что еще можно украсть из будущего? Картину – тяжело (не всякий живописец повторит все нюансы мельком увиденного полотна). Прозу – тем более. А вот музыка и поэзия во все времена страдали от обвинений в «инфант-плагиате». Имея минимальное образование и хоть какой-то слух – достаточно легко переписать мотив. Пожалуй, единственный способ защититься от подобных нападок – писать много. Бетховену и Брамсу тяжело предъявить обвинения, что в будущем они подслушали пару мотивчиков, хотя юный Моцарт настрадался от подобных намеков. А Клод Жозеф Руже де Лиль так и не смог доказать авторство «Марсельезы». Наиболее известная новелла, описывающая этот эпизод – «Гений одной ночи», – принадлежит перу С. Цвейга и отстаивает компромиссную версию. Клод подслушал в будущем песню, которую сам должен был написать буквально через две недели. Но он не стал медлить, потому как Революции требовалось вдохновение.
