Айзек Азимов - Академия и Земля (сборник)
Блисс, чьи щеки пылали, а глаза были мокры от слез, сказала:
– Я полагаю, что робот таким образом направлял наше путешествие к Земле, чтобы мы не миновали Солярию. И все для того, чтобы добыть этого ребенка.
– Он мог просто использовать благоприятное стечение обстоятельств, – пожал плечами Тревайз. – Я не думаю, что его мощь сейчас настолько велика, что сделала из нас марионеток на гиперпространственных расстояниях.
– Нет. Это было целенаправленно. Он был уверен, что я настолько привяжусь к ребенку, что скорее возьму его с собой, чем брошу на верную смерть; что я буду защищать Фаллом даже от тебя, в то время как ты не станешь проявлять ничего, кроме негодования и раздражения от ее присутствия среди нас.
– С тем же успехом это может быть твоим чувством геянской этики, – сказал Тревайз, – которое Дэниел лить слегка усилил, как мне кажется. Послушай, Блисс, так ты ничего не добьешься. Предположим, ты сможешь забрать отсюда Фаллом. Что ты можешь дать ей взамен, чтобы сделать столь же счастливой, как здесь? Вернешь ли ты ее на Солярию, где она будет безжалостно убита; возьмешь ли на Гею, где ребенок зачахнет от тоски по Джемби; или на какой-нибудь перенаселенный мир, где Фаллом ослабеет и умрет; или в бесконечное странствие по Галактике, где она будет считать каждый новый мир ее Солярией? А сможешь ли ты найти подходящую замену для Дэниела, чтобы он смог закончить становление Галаксии?
Блисс печально молчала.
Пелорат робко протянул к ней свою руку.
– Блисс, – сказал он, – я добровольно предложил, чтобы мой мозг соединился с мозгом Дэниела. Он не принял это, сказав, что я слишком стар. Хотел бы я, чтобы это произошло, если таким образом мог бы спасти Фаллом.
Блисс схватила его руку и поцеловала ее.
– Благодарю тебя, Пел, но цена была бы слишком высока, даже за Фаллом. – Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. – Возможно, когда мы вернемся на Гею, в ее глобальном организме найдется место и для моего ребенка – и я назову его в честь Фаллом.
Дэниел в это время шел к ним, словно уверенный, что все разрешилось, а рядом весело прыгала Фаллом.
Она сорвалась на бег и первой подоспела к ним, сказав Блисс:
– Благодарю тебя за то, что ты вернула меня домой к Джемби и за заботу обо мне там, на корабле. Я всегда буду вспоминать тебя.
Она прильнула к Блисс, и они сжали друг друга в крепких объятиях.
– Я надеюсь, ты всегда будешь счастлива, – сказала Блисс. – Я тоже буду вспоминать тебя, милая Фаллом, – и с неохотой отпустила ее.
Фаллом повернулась к Пелорату:
– Благодарю и тебя, Пел, за позволение читать твои библиофильмы. – Затем, без лишних слов и слегка помедлив, протянула тонкую девичью руку Тревайзу. Он на мгновение взял ее, а затем отпустил.
– Удачи, Фаллом, – пробормотал он.
– Благодарю вас всех за то, что вы сделали. Все вы вольны покинуть меня сейчас, поскольку ваш поиск окончен. Что касается моей работы, она тоже будет окончена, и теперь – успешно, – торжественно произнес Дэниел.
Но Блисс все же сказала:
– Подожди. Это еще не все. Мы еще не знаем, по-прежнему ли Тревайз считает, что лучшее будущее для человечества – Галаксия, а не огромный конгломерат изолятов.
– Он уже объявил свое решение некоторое время назад и высказался в пользу Галаксии.
Губы Блисс сжались.
– Я предпочла бы услышать это от него. Это так, Тревайз?
– А что ты хотела, Блисс? – спокойно ответил Тревайз. – Если бы я высказался против Галаксии, ты могла бы получить Фаллом обратно.
– Я Гея. Я должна знать, что ты решил и причины твоего решения ради выяснения истины и ничего более.
– Скажите ей, сэр, – попросил Дэниел. – Ваш разум, как об этом и заботилась Гея, остается нетронутым.
И Тревайз сказал:
– Мое решение – это Галаксия. У меня больше нет сомнений по этому поводу.
104Блисс застыла на время, за которое можно было сосчитать до пяти, причем не торопясь. Казалось, она ждала, пока информация дойдет до всех частей Геи, и лишь затем спросила:
– Почему?
– Послушай меня, – сказал Тревайз. – Я с самого начала знал, что существовали два возможных будущих для человечества: Галаксия или же Вторая Империя – венец Плана Селдона. И мне казалось, что это взаимоисключающие возможности развития. То есть мы не смогли бы установить Галаксию, если по какой-то причине План Селдона не содержал бы в себе какой-нибудь фундаментальной ошибки. К несчастью, я ничего не знал о Плане Селдона, за исключением двух аксиом, которые лежали в его основе: одна – для возможности рассмотрения человечества как группы случайно взаимодействующих индивидуумов, то есть статистически: в рассмотрение должно быть принято достаточно большое количество людей; и вторая – человечество не должно знать результаты психоисторических исследований, пока эти результаты не воплотятся в жизнь. Уже высказавшись в пользу Галаксии, я понимал, что должен был быть подсознательно уверен в порочности Плана Селдона, а его ошибки могли возникнуть только из-за аксиом, поскольку это было все, что я знал о нем. Хотя я и не мог обнаружить их ошибочность. Тогда я пустился на поиски Земли, чувствуя, что без нужды ее не стали бы так тщательно скрывать. Я хотел выяснить, с какой целью ее так прятали. У меня не было реальных причин ожидать, что обнаружение Земли автоматически решит эту проблему, но я был в отчаянии и не мог больше ни о чем думать. Возможно, стремление Дэниела получить ребенка с Солярии усилило мою тягу к путешествиям.
Во всяком случае, мы наконец достигли Земли, а затем и Луны, и Блисс обнаружила сознание Дэниела, которое он, конечно, преднамеренно обнаружил. Она описывала этот разум как нечто не человеческое, но и не относящееся к роботам. Задним числом это утверждение имело смысл, так как мозг Дэниела далеко превосходит мозг любого из существовавших роботов и не должен восприниматься как простой разум робота. Однако он ни в коем случае не напоминает человеческий. Пелорат охарактеризовал его как «нечто новое», и это стало толчком для моего собственного «чего-то нового» – новых мыслей.
Точно так же, как давным-давно Дэниел со своим коллегой выработали четвертый Закон роботехники, более фундаментальный, чем три других, так и я смог внезапно увидеть третью базисную аксиому психоистории, более фундаментальную, чем две другие; настолько фундаментальную, что никто даже и не позаботился упомянуть ее.
Вот она. Две известные аксиомы касаются людей, и они основаны на той невысказанной аксиоме, что люди – единственные разумные существа в Галактике и, следовательно, единственные, чьи действия имеют значение для развития истории и общества. Итак, неизвестная аксиома: «В Галактике есть только одно разумное существо и это – Homo Sapiens». Если бы возникло «что-то новое», если бы нашлись другие разумные формы жизни, отличные от людей по своей природе, тогда их поведение не описывалось бы точно математическим аппаратом психоистории и План Селдона не имел бы смысла. Понимаешь? – Тревайз чуть не дрожал от сильнейшего стремления быть правильно понятым. – Понимаешь? – повторил он.
– Да, понимаю, но как адвокат дьявола, дружочек.
– Да? Давай.
– Человек – действительно единственное разумное существо в Галактике.
– А роботы? – предположила Блисс. – А Гея?
Пелорат призадумался, а затем медленно произнес:
– Роботы не играют заметной роли в истории человека с момента исчезновения космонитов. Гея не имела значения до недавнего времени. Роботы – творение человека, а Гея – творение роботов, и роботы и Гея, поскольку они связаны Тремя Законами, не имеют иного выбора, кроме как покоряться воле человека. Несмотря на двадцать тысяч лет работы Дэниела и долгое развитие Геи, одно-единственное слово Тревайза, человеческого существа, могло положить конец и этой работе, и этому развитию. Из этого следует, что человечество – единственный, имеющий значение вид разумной жизни в Галактике, и психоистория остается в силе.
– Единственная форма разумной жизни, – медленно повторил Тревайз. – Я согласен. Хотя мы так много и часто говорим о Галактике, что не можем понять, что это еще не все. Галактика – это не вся Вселенная. Есть и другие галактики. – Пелорат и Блисс насторожились. Дэниел, как всегда серьезный, слушал Тревайза, медленно поглаживая волосы Фаллом. – Слушайте дальше, – продолжил Тревайз. – За пределами Галактики находятся Магеллановы Облака, в которые еще не проникали наши корабли. За ними – другие небольшие галактики, а неподалеку – гигантская Туманность Андромеды, которая больше нашей. И дальше – миллиарды других.
В нашей Галактике развилась только одна форма разума, достаточно мощного, чтобы построить технологическое общество, но что мы знаем о других? Наша может оказаться нетипичной. В некоторых других – возможно, даже во всех – могут быть различные конкурирующие разумные расы, сражающиеся друг с другом, и каждая – непостижима для нас. Возможно, эта взаимная борьба полностью поглощает их внимание, но что, если в одной из галактик какая-либо из рас добьется преобладания над остальными и затем получит время поразмышлять над возможностью проникновения в другие галактики?
