Джек Вэнс - Тшай планета приключений.
Как же быть с Адамом Рейтом, считавшим ее настолько омерзительной, что... ее мысли отказались возвращаться к этому вопросу. Что будет с ней? Сеитикс почувствовала щемящую жалость к темноволосой девушке со впалыми щеками, печально глядевшей из зеркала. Как она выживет без помощи Адама Рейта? Сеитикс надела серый костюм, но решила не обматывать голову оранжевой тканью. Вместо этого она затянула ее на талии, как многослойный кушак — ведь именно так делали девушки в Урманке? Снова разглядев себя в зеркале, она одобрила результат. Что бы подумал Адам Рейт?
Приоткрыв дверь, Сеитикс осмотрела пустынный коридор и отважилась выскользнуть из комнаты. В приемной тоже было пусто — только старая толстая женщина, чистившая щеткой каменный пол, подняла голову и недобро ухмыльнулась. Сеитикс ускорила шаги, вышла на улицу. Здесь она остановилась в нерешительности. Никогда еще она не была одна на поверхности, новое ощущение волновало и пугало. Наблюдая за грузчиками, передававшими друг другу тяжелые мешки цепочкой, спускавшейся по сходням на берег, она стала переходить набережную. Слова «эксцентричный» и «экстравагантный» не входили в лексикон пнумекинов — у Сеитикс не было даже соответствующих представлений. Тем не менее, ее очаровали обтекаемые формы фелуки с грубоватой обшивкой из потемневшего дерева, лениво клевавшей носом у причала в такт еле плещущим волнам. Сеитикс дышала глубоко и часто. Пусть она уродливый выкормыш чудовищ — пусть! В ней играли пьянящие, радостные силы — непочатые, первозданные. Гхаун был жестоким, диким миром, в этом зужма-кастшаи ее не обманули. Но кто, озаренный золотисто-янтарным светом полудня, согласился бы вернуться в Убежища?
Сеитикс прошла по набережной в кафе, смущенно поискала глазами Рейта. Она еще не решила, что сказать — может быть, лучше всего было просто грациозно опуститься в кресло с высокомерным взглядом, выражающим неприкрытое презрение к его мнениям... Рейта, однако, нигде не было. Сеитикс окатила внезапная волна ужаса. Неужели он воспользовался первой возможностью сбежать, избавиться от нее? Обуреваемая желанием идти во все стороны сразу, она не могла сдвинуться с места. Ей хотелось кричать на всю набережную: «Адам Рейт! Где ты, Адам Рейт!» Невероятно! Внушающей уверенность фигуры, подтянутой, но двигающейся с экономной расслабленностью хищника, не было рядом, не было нигде! Сеитикс повернулась, чтобы уйти — и с размаху натолкнулась на могучую жесткую грудь тяжеловесного, очень высокого мужчины в бежевых кожаных панталонах и свободной белой рубахе под жилетом из блестящей каштановой парчи. На большой лысой голове красовалась маленькая ермолка набекрень. Столкнувшись с девушкой, он мягко хмыкнул, взял ее за плечи и слегка отстранил: «Куда спешишь?»
«Никуда, — заикаясь, бормотала Сеитикс. — Я не могу найти... одного человека».
«Ты нашла меня, а я заменю троих! Пойдем, я еще не опрокинул утренний бокал. А потом обсудим наши планы на сегодня».
Сеитикс, онемевшая от полного непонимания, старалась потихоньку как-нибудь высвободиться, но хватка незнакомца стала только крепче. Девушка поморщилась. «Пошли!» — понукал гулкий голос сверху. Практически перебирая ногами в воздухе, Сеитикс оказалась на скамье в ближайшей полузакрытой кабинке.
Гигант подал знак — перед ним поставили кувшин белого вина и блюдо еще шипящих поджаристых рыбных котлет. «Ешь! — приказал здоровяк. — Пей! Я не скуплюсь, хо-хо! У меня все получают сполна, и цехинов, и тумаков!» Он щедро налил ей вина в пузатый глубокий бокал: «Теперь, пока то да се: почем берешь? Ваша братия вечно норовит надуть, а то и обокрасть — Отвайл добряк, Отвайл богач! Этот номер не пройдет. Так, значит, сколько?»
«Сколько чего?» — пролепетала Сеитикс.
«Ну и дела! — Отвайл широко раскрыл веселые голубые глаза. — Ты какого роду-племени? Танги смуглее, а серые потолще».
Сеитикс опустила голову, попробовала вино, стала озираться в отчаянной надежде на появление Рейта.
«Скромница, надо же! — одобрительно гудел Отвайл, опорожнив бокал. — Манеры-то, манеры — деликатные!»
Чемпион принялся за котлеты. Сеитикс попыталась выскользнуть из-за стола. «Сядь!» — рявкнул Отвайл, предупреждающе подняв палец. Сеитикс поспешно опустилась на скамью. «Пей!» Девушка стала послушно прихлебывать вино, оказавшееся крепче всего, что ей приходилось пробовать раньше.
«Так-то лучше, — заметил Отвайл. — Теперь мы друг друга понимаем».
«Нет, — тихо сказала Сеитикс, — я не понимаю. Я не хочу здесь сидеть. Что тебе от меня нужно?»
Отвайл опять посмотрел на нее с веселым изумлением: «Разве ты не знаешь?»
«Откуда мне знать? Если только... если только ты не имеешь в виду... это самое...»
Отвайл расплылся в радостной ухмылке: «Конечно, имею! И обязательно в виду! Именно это самое, и еще много чего впридачу!»
«Но... но я не хочу ничего об этом знать! Не надо меня учить».
Отвайл отложил половину котлеты в некотором замешательстве: «Девственница — в кушаке? Это что же такое получается? Ты смеешься надо мной, или как?»
«Не надо, пожалуйста, меня ничему учить. Мне нужно идти, я должна найти Адама Рейта».
«Как я уже сказал, ты нашла меня, а это лучше всякого Адама. Выпей вина, успокойся, расслабься. Сегодня особенный день — клянусь, ты его запомнишь надолго! — Отвайл наполнил бокалы. — Выпьем хорошенько, не помешает. Сказать по правде, я тоже что-то нервничаю. Давно такого не было».
Рейт и Кауч шли по базару. Торговки рыбой и овощами подзывали покупателей причудливым ломаным завыванием со всевозможными вариациями — улюлюканьем, переливчатыми присвистами и хохотливым верещанием.
«Они так поют?» — спросил Рейт.
«Да нет, просто привлекают внимание, — ответил Кауч. — Танги не особенно интересуются музыкой, ее исполняют только для приезжих. Но вопли торговок изобретательны, и вопят они с чувством — что верно, то верно. Только послушайте: каждая из кожи вон лезет, чтобы перещеголять остальных!»
Рейт признал, что каденции отличались исключительной сложностью структуры: «В свое время обществоведы-этнологи запишут эти вдохновленные рыночной конкуренцией вокальные экспромты и издадут пухлые труды, посвященные их классификации и анализу. Сегодня, однако, меня больше интересуют подводные бега».
«Само собой, — поторопился сказать Кауч, явно озадаченный предыдущим замечанием Рейта. — Хотя, как вы могли заметить, игра еще не началась».
Они подошли к резервуару, желобу и пустующему прилавку с полями для ставок. За кирпичной стеной Рейт заметил шелестящие листвой толстые ветви старой кряжистой псильи: «Неплохо было бы взглянуть, что делается по ту сторону стены».
