Сергей Соболев - Скриптер
Эти двое уже успели пообедать; они допивали свой кофе, и, кажется, готовы были уже рассчитаться и покинуть заведение.
Павел Алексеевич, остановившись у их столика, вежливо кашлянул в кулак. На него тут же обратила внимание девушка.
– Вы что-то хотели?
– Вас зовут… Любовь Шаховская?
– Да… – несколько удивленно произнесла та. – А мы разве знакомы?
– Я видел вас во время «золотой» выставки в ГИМе, – несколько слукавив, – ну не говорить же правду?! – сказал Редактор. – У нас есть общий знакомый…
– Общий знакомый? – девушка удивленно смотрела на него своими зелеными глазами. – О ком именно речь?
– Речь о Логинове… Как раз его я сейчас и разыскиваю. И я очень надеюсь на вашу помощь, Любовь Дмитриевна.
– Вы ищете Дэна? А я тут при чем?
– Но вы ведь… вы ведь его девушка!..
– Ваши сведения сильно устарели, – Редактору показалось, что на лицо девушки набежала тучка. – Мы некоторое время уже не встречаемся…
– А номер его телефона у вас имеется? Или иные координаты?
Девушка достала из сумочки смартфон. Вошла в меню, проверила список контактов. Вздохнув, покачала головой.
– Нет, не сохранился…
– Извините, Любовь Дмитриевна, а вы… вы не выезжали в эти майские дни из Москвы?
– Нет, откуда вы взяли? – удивленно произнесла девушка. – И почему я должна отвечать на ваши вопросы?
– Я ищу Дэна.
– Вы уже говорили… Нет, я никуда не выезжала. А с ним что… что-то случилось?
– Я этого не говорил.
– Послушайте… – вступил в разговор сидящий по другую сторону стола парень. – Не знаю уж, кто вы такие… Но вы что, не видите, что девушка не хочет с вами разговаривать?
Павел Алексеевич посмотрел на «ботаника».
– Артем Александрович, как давно вы получали письма от Майкла из Америки?
– От Майкла? – Бородин посмотрел на незнакомца расширенными от удивления глазами. – Какого еще «Майкла»?
– А вы разве не переписываетесь с неким Майклом, экспертом по пророчествам в целом и творчеству Мишеля Нострадамуса в частности?
– Впервые слышу! А вы… вы кто, собственно, такой?
Павел Алексеевич еще раз внимательно посмотрел на эту парочку; вначале на красивую зеленоглазую светловолосую девушку, а затем на парня в очках. Скупо усмехнулся.
– Я надеялся, что получу у вас информацию о возможном местонахождении одного нашего общего знакомого. Теперь вижу, что вы не сможете мне помочь. Извините, что побеспокоил. Всего доброго, молодые люди…
Возле ограды церкви в Вознесенском собралась небольшая толпа. Случайных людей, надо сказать, здесь не было. В числе тех, кто счел нужным приехать сюда, чтобы проводить в последний путь пастора Хаггинса, или же перекинуться словцом с другими важными людьми, были два спецпредставителя «Аквалона», прилетевших не так давно из Праги. Присутствовали при выносе тела также двое местных, Романдовский и Щербаков. Приехал на это скромно обставленное и печальное мероприятие и посланник «Апостолов» иезуит Игнаций Кваттрочи, компанию которому составил настоятель местного католического храма отец Тадеуш.
Шестеро крепких мужчин в штатском – их прислали из канадского посольства – вынесли из церковного предела гроб. Домовина наглухо заколочена. Из уважения к статусу и духовному званию, а также в связи с настоятельными просьбами, переданными посланниками сразу трех посольств, американского, британского и канадского, местные власти не стали настаивать на проведении судебной медэкспертизы…
Мужчины определили гроб в приехавший по такому печальному случаю в Вознесенский большой черный крытый фургон. Прямо отсюда катафалк в сопровождении нескольких транспортов проследует в аэропорт Чкаловский.
Романдовский подошел к аквалонцам, которые тоже собирались ехать в аэропорт, где их ждет тот самый частный лайнер, на котором они сюда прилетели.
– Мистер Коллинз… мистер Паркер… – сухо произнес он, – примите наши соболезнования. Если понадобится помощь в расследовании обстоятельств гибели достопочтенного отца Джейкоба, дайте знать…
Коллинз на мгновение перестал жевать резинку. Глаза его сузились; но, совладав с нервами, он, нацепив вежливую улыбку, сказал:
– Это был несчастный случай, коллеги! Так что никакого расследования не потребуется…
Отец Игнаций искоса поглядывал на переговаривающихся у ограды мужчин, одетых в однотипные деловые костюмы. Настроение у него было крайне плохим (впрочем, он умело скрывал свои истинные чувства). Но расстроен он был не из-за гибели пастора Хаггинса, за упокой души которого он произнес уже короткую молитву (впрочем, тот наверняка будет гореть в аду). А совсем из-за другого.
Ночью ему позвонил Генерал. И сообщил, что его миссия в качестве представителя Третейского судьи прекращена, а все разъяснения в связи со столь странным и неприятным для него – и «Апостолов» – поворотом он, Игнаций Кваттрочи, получит уже по возвращении в Рим…
Иезуит с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть от досады. А ведь он был так близок к успеху!
Ну и вот: они действительно встретились, как указывал на объекте «Ромео-Один» сам Кваттрочи – и именно в три пополудни десятого мая. Но вместо того, чтобы объявить результаты расследования, чтобы озвучить выводы следственной комиссии, каковую он возглавляет, – выводы, понятно, к выгоде «Апостолов» – он, оказавшись в роли стороннего наблюдателя, по сути, частного лица, вынужден напоследок еще участвовать в этом балагане, в этом фальшивом представлении, устроенном обеими сторонами…
Кваттрочи подавил тяжелый вздох. Кстати, полностью декодировать скрипты Доменико Сарто и ватиканским редакторам, призванным на помощь, не удалось… Но даже из того, что стало известным благодаря усилиям по декодировке, можно сделать вывод, что русские стояли в эти дни на грани, на краю пропасти. Как им удалось избежать большой беды? Большая загадка… которую желательно разгадать, пусть и со временем, чтобы иметь дополнительные козыри на будущее.
Самое интересное их всех ждет впереди. Игнаций Кваттрочи нисколько не сомневался, что русские и аквалонцы, соответственно Третий Рим и Рим Четвертый, и впредь продолжат свое соперничество.
Истинный же Рим будет стараться – как и прежде – находиться над схваткой, извлекая максимальные выгоды из соперничества двух этих сил.
Потому что Рим, кто бы что ни утверждал и какие бы заявки не делались сторонами, может быть только один – и имя ему Ватикан.
– Синьор Кваттрочи, – обратился к нему отделившийся от группы мужчин в деловых костюмах Щербаков, – у вас будут какие-нибудь просьбы или пожелания?
Сказав это, русский красноречиво посмотрел на свои наручные часы.
