Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 1. Конец света
Мирмикантроп молчал.
12
— Ну и долго еще это будет продолжаться? — спросил Стах.
— Что ты имеешь в виду под словом «это»? — строптиво поинтересовался Бранд.
Стах вспыхнул.
— Не притворяйся дураком! Ты знаешь, что я имею в виду: твой эксперимент! Двадцать дней — и все без толку!
— Девятнадцать, — поправила Мелани.
— Пусть девятнадцать! Какая разница!
— Подожди еще, — сказал Бранд.
— Еще? Чего ждать? Дождемся, что эти твари найдут Цитадель! Я хочу знать только одно, самую малость: вы сами-то все еще надеетесь на успех или просто тянете время? Имейте в виду, терпение людей не беспредельно!
— Утихни, Стах, — мягко попросил Ираклий.
Он сильно сдал за последние дни, как-то усох, потемнел и на людях прилагал немалые усилия, чтобы не трясти головой. Кажется, он знал: окружающие замечают его слабость и лишь до поры до времени не говорят о ней вслух, жалея старейшину. И это выводило его из себя.
— Мы все скоро утихнем, окончательно и бесповоротно! Вчера накрыли Ружицких. Кто следующий?
— Не вопи, я сказал, — поморщился Ираклий. — У нас не митинг, а рабочее совещание. Шалят нервы — возьми у Мелани успокоительное. Или придумай план получше.
— Вот-вот, совещание! Сидим тут вчетвером, как заговорщики… А третьей части колонии уже как не бывало!
— Но две трети еще живы, — сказал Бранд.
Стах задохнулся от возмущения. «Полегче, полегче», — запоздало предостерег Ираклий.
— Две трети живы, так? Целых две трети! Шестьдесят человек потеряно — чепуха! Народим новых, это нам раз плюнуть! Мне только интересно, как бы ты запел, если бы твоя Хелен и внуки попали в одну треть?
— Запрещенный прием, Стах, — с отвращением произнесла Мелани. — Не ожидала от тебя.
Бранд медленно сосчитал про себя до десяти. Что он, Стах, понимает в потерях? Разве он терял сына, погибшего не в бою, с чем еще можно было бы смириться, а разорванного безмозглым клешняком? Разве его жена угасла от тоски? Разве жизнь уже довела его до того, что он перестал цепляться за нее, как кошка за занавеску?
Не перестал, в том-то и дело. Боится не только за других — боится и за себя. До того устал дрожать, что может выкинуть какую-нибудь героическую глупость. А ведь когда-то был разумным человеком…
— Кто кого потерял или мог потерять — считать не будем, хорошо? — сказал Бранд, и в голосе против воли прозвучала угроза. — Мы будем продолжать эксперимент. Я не знаю, что у нас получится, зато я знаю, что у нас нет другого выхода. Идти до конца. Только так.
— Очень хорошо, — неожиданно спокойно сказал Стах. — Насколько я понял из ваших слов, испытуемый не проявляет особого интереса к самке… Мелани, помолчи. Ты сама призналась, что не можешь с полной уверенностью сказать, биотоки какой природы ты уловила, да и уловила ли вообще. Так есть ли смысл и дальше биться лбом о стену? Может, пора скорректировать план?
— Каким образом, например? — спросил Бранд.
— Форсировать обработку пленников. Использовать в решающей фазе ее, а не его.
— Но мы готовим его, а вовсе не ее, — возразила Мелани. — Изменив план, мы потеряем несколько дней. А форсировать, извини, не можем. Некуда уже форсировать.
— Бранд?
— Возможно, мы что-то делаем не так, — высказал Бранд наболевшее. Поморщился. — Но лично я думаю, что прошло еще мало времени. Дай нам время, Стах. Результаты будут.
— Уверен?
— Почти.
— «Почти»! — с презрением выцедил Стах. — Ты знаешь, чего мне стоит держать людей подальше от пленников? Ах, не знаешь? Ты слишком занят для этого? Вчера Руфь пыталась проникнуть к мирмикантропу с ножом и зарезать его, чуть меня не зарезала, и я ее не осуждаю, нет…
Мелани поморщилась. Руфь была женой Джафара и ходила сама не своя с тех пор, как погиб муж. По-настоящему, следовало бы заняться ею, помочь… хотя бы настолько, насколько может помочь врач.
Но разве на это есть время?
— Все думают так же, как она, — продолжал Стах. — А то, что после того как мирмикантропы взорвали дальние пещеры, иссякли наши источники воды, тебе известно? Запасов воды при самой жесткой экономии хватит дней на пять, на шесть. И нельзя вечно дышать регенерированным воздухом, надо когда-нибудь выпустить углекислоту. Люди в открытую говорят: ничего у Бранда не выйдет, надо собраться всем и внезапно атаковать. С такими настроениями борюсь я один!
Ираклий шевельнулся, будто хотел спросить: «Борешься ли?». Но так и не спросил.
— Сто раз об этом говорили, — мрачно возразил Бранд. — Можно перебить десант, но чем атаковать корабль?
— Катер с добровольцем и ядерным зарядом. Добровольцы есть.
— Никаких шансов.
Нервным движением Стах стер пот со лба.
— Крохотный шанс все же есть. Микроскопический. И почти все за то, чтобы попытаться.
— Ты тоже? — в упор спросил Бранд.
— Мы приняли иное решение, и я его выполняю, хотя и считаю глупым, — ледяным тоном проговорил Стах. — Но любая глупость имеет свой предел, за которым она становится преступлением…
— Ты полагаешь — уже?
— Это вот-вот случится. — Стах поднялся, чтобы уйти. — И тогда помогай тебе Бог, Бранд!
— Постой! — Забыв о том, что собирался остаться невозмутимым, Бранд вскочил, метнулся следом. — Дай нам с Мелани еще пять дней.
— Не обещаю.
— Три дня! Стах, только три дня! Стах не ответил. Хлопнула дверь.
— Кажется, он говорил всерьез, — нарушила долгое молчание Мелани. — Ираклий! Почему ты его не одернул? Разве уже ничего нельзя сделать?
Кряхтя, старейшина выбрался из кресла. Голова его тряслась.
— Попытаюсь… А вы попытайтесь уложиться в три дня. Потом… потом я ничего не обещаю. Вот так вот…
И вышел, шаркая.
— Беда в том, что нам понадобится куда больше трех дней, — кусая губы, произнесла Мелани, — если только мы ничего не придумаем…
— Сейчас рвать на куски пленницу нет смысла, — обронил Бранд. — Он не отреагирует.
— Вот именно. Вместо страсти он демонстрирует всего-навсего легкую заинтересованность. А нам нужна настоящая страсть, такая, чтобы за ней голос разума и слышен не был…
— Не уверен, что у мирмикантропов есть разум в нашем понимании, — буркнул Бранд.
— Господи, Бранд, очнись! Какое еще понимание? — Мелани подалась вперед. — Что есть разум? Способность принимать решения при нехватке данных? На это иногда способна и кошка. Умение ставить задачи? Приличный компьютер сделает это лучше нас с тобой. Осознанный контроль над собой? Тогда Стаха следует немедленно посадить в клетку с табличкой «не дразнить». Чувство юмора? Тогда Геору Шнайдеру не место среди нас, да и с тобой не все ясно… Мы понятия не имеем, что такое разум, Бранд, да нам, к счастью, и не нужны строгие определения. Требуется лишь подавить разум инстинктом, только и всего.
