Алексей Дуров - Мерцающая мгла
Пастухов встретили неожиданно. Катили трейлеры по степи, и обнаружили ватажники широченную полосу наполовину объеденного мха. Поехали вдоль, и вскоре показалось на горизонте что-то белое, Михаил через различитель увидел, что это стадо животных — нечто среднее между ламами и верблюдами. С трейлера Бетлуна передали сигнал менять курс, направляться в сторону стада. Яни и Содит оживились, заулыбались.
Вокруг стада двигались несколько трейлеров, правда паруса были свернуты, а мачты опущены — в трейлеры были запряжены ламоверблюды. Виднелись и всадники верхом на особенно крупных и резвых животных.
Ватаги сошлись, принялись перемигиваться световыми сигналами, потом перекрикиваться. Трейлеры съехались вместе, перемешались, остановились.
Пастушья ватага состояла из светлокожих людей одной расы, но выглядела не такой однородной, как ватага Бетлуна — были среди пастухов и дети разного возраста, и многосотлетние старики — Михаил еще в ОП научился различать их по глазам, да и различитель помогал. Хотя особо своим яасеном не злоупотреблял — мысленным усилием приказал не показывать чужие души, недавно обнаружил эту возможность. Разок глянул на пастухов, убедился, что люди приличные, и хватит. Стеснялся Михаил «подглядывать».
Пастухи — ребята небедные, кровь жизни покупают своим детям еще при рождении. Правда, далеко не все выросшие пастушата становятся пастухами, многие отправляются по параллельным мирам. Бессмертие, а также само наличие Большой Протяженности открывают возможности, которыми просто глупо не воспользоваться. Некоторые «блудные дети» возвращаются и снова кочуют со стадом.
А приняли пастухи охотников действительно хорошо, с размахом — у них давняя дружба оказалась. Зарезали аж двух ламоверблюдов, из одного наготовили совместно с гостями уйму всяких блюд, второго жарили самым древним способом — целиком на вертеле, поливая соусами. По мере готовности мясо срезали и съедали.
Хорошо повеселились, обе ватаги напились чего-то, похожего не то на выдохшееся пиво, не то на саке. Песни орали, танцевали хороводом под музыку — и записанную на компьютеры, и сами играли, — устраивали соревнования по борьбе, бегу и скоростному выкапыванию ям. Некоторые женщины нацепили украшения с колокольчиками и танцевали так, чтобы из звона получалась музыка — красиво получилось, впечатляюще. На дорожку пастухи надавали охотникам мяса — копченого, соленого, свежего.
Глава 10
Михаил тоже ел-пил-веселился, а потом мучился похмельем. Но — сомнения не покидали. В принципе, можно было забрать свою долю от добытых креветок, остаться с пастухами — они как раз гнали стадо к торговцам, которые, поторговав, отправились бы на Большой Перегон. Однако Михаилу показалось, что пока можно не спешить. Вроде бы нет смысла подолгу задерживаться в каждом мире, Ника ждет. А на Бэдэй Михаил и так уже неизвестно сколько прохлаждается. Однако — не хотелось торопиться. Чутье, или не чутье? Чутье. И о чем оно в этот раз предупреждало? Поприслушивавишись, Михаил пришел к выводу, что следующий мир в данный момент слишком негостеприимен, что-то там произошло. Вероятно — катастрофа какая-нибудь, и хорошо, если местного масштаба, могла быть и мировая. Может быть война, стихийное бедствие, эпидемия. А обездоленные люди вовсю убивают друг друга за последний сухарь, глоток воды или место под навесом. Лучше будет переждать здесь. А еще очень хорошая идея — самому себе кровь жизни купить, в бессмертные записаться. Если Михаилу случится погибнуть в мире, где нет центров воскрешения, ничего страшного — энергетические пакеты, в которых нанороботы сохраняют личность погибшего, легко проникнут в ту вселенную, где центр воскрешения есть. Не через лазы — эти пакеты не трехмерные, а какие-то там восьмидесятитрехмерные структуры, существуют сразу во множестве миров. Когда Рути про все это рассказывал, Михаил не мог не задать вопрос:
— А если ни в одном из этих миров не окажется центра воскрешения?
Ответил не Рути, а случившийся рядом Карсун:
— Такого невезения не бывает. Если бы оно бывало, я бы знал.
И принял Михаил решение остаться пока с ватагой. Да что там, нравилось ему кочевать. Нравился степной простор — как выразился кто-то из ватажников: «Взгляда достаточно, чтобы почувствовать себя свободным». Нравилось тихое, неторопливое движение трейлера, нравилось им управлять. Не говоря уже про обстановку в ватаге.
Ну что ж, раз чутье говорит, что лучше переждать, значит лучше переждать. С чутьем не поспоришь.
Вот и отправился кочевать дальше. Тоска по Нике порой накатывала — глушил дыхательной гимнастикой.
Связь с Никой стала совсем ненадежной — мутная какая-то, рвалась постоянно. Долетало от Ники разное — то страх, то радость, то решимость, то надежда, а то и покой. Что-то там у нее произошло, раз надежду испытывает, и можно додуматься, что. Думал Михаил много, времени хватало — это у обычных ватажников на охоте голова занята, надо сначала креветок высматривать, а потом момент для выстрела старательно выбирать, а Михаила чутье ведет, кроме как ждать, делать, в сущности, нечего. Вот и думал.
Что могло Нику обнадежить? Трудно сказать, но она в лучшем положении, чем Михаил — у нее есть доступ к сайтам пролазников в разных мирах, к накопленным за столетия базам данных. Например, Ника могла где-то вычитать, что, раз они с Михаилом друг друга ощущают, то немного между ними миров, есть у Ники надежда дождаться. И хорошая надежда.
Да и у Михаила появились подозрения, что родная Планета Земля где-то недалеко. Еще когда увидел глобус Бэдэй — хотя планета кажется однообразно-пустынной, на глобусе полно всяких линий, обозначающих то реки, то дороги, точек с названиями, пятен, которые чего только не означали — и водоемы, и леса, и «ядовитый мох», на самом деле не ядовитый, а труднопроходимый.
Одно название резко бросилось в глаза — город на Южном Перегоне. Большой, старый, стационарный, представлял из себя систему куполов, которые на день снимаются, а на ночь поднимаются снова. Под куполами — много зеленых парков с водоемами, уютные жилые кварталы, деловые районы, даже производства. В городе можно сколько угодно жить, не кочевать, и при этом не испытывать малейшего неудобства.
А назывался город Ордынск. Славянское, если не русское слово, да еще и с тюркским намеком, однозначно связанным с кочевым образом жизни — уж не с Земли ли пришли те, кто город строил? Ох, как Михаил набросился с расспросами на окружающих! А окружающие почти ничего не знали. Основали город Ордынск какие-то шонги, а кто это — непонятно. То ли народ такой, то ли профессия, то ли религия. Название городу шонги дали действительно из своего языка, но в настоящий момент этот язык забыт, да и сами шонги перемешались-ассимилировались с перегонщиками. Растворились в массах.
