Жюль Верн - Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Борьба с невозможным
Долгое время Барбикен и его спутники безмолвно и задумчиво, как некогда Моисей на рубеже земли Ханаанской, глядели на этот мир, от которого они безвозвратно удалялись. Положение ядра относительно Луны изменилось, и теперь дно его было обращено к Земле.
Эта перемена озадачила Барбикена. Если снаряд вращался вокруг Луны по эллиптической орбите, почему же он не был обращен к ней своей наиболее тяжелой частью, как это происходит при вращении Луны вокруг Земли?
Наблюдая за движением снаряда, можно было заметить, что, отдаляясь от Луны, он следовал тон же кривой, которую описывал при своем приближении к ней. Он летел по очень вытянутому эллипсу и, повидимому, возвращался к точке, где лунное притяжение уравновешивалось земным.
Так по крайней мере решил Барбикен на основании своих наблюдений. Его мнение разделяли и оба друга. Снова вопросы посыпались градом:
— Что же с нами будет, когда мы достигнем этой мертвой точки? — спросил Ардан.
— Неизвестно, — ответил Барбикен.
— Но можно же сделать какие–нибудь предположения?
— Всего два: либо скорость снаряда окажется недостаточной, и он навсегда останется в этой мертвой точке двойного притяжения…
— Я заранее могу сказать, что предпочитаю вторую возможность, в чем бы она ни заключалась, — прервал его Мишель.
— Либо скорость окажется достаточной, и снаряд будет вечно вращаться вокруг Луны по эллиптической орбите.
— Мало утешительная перемена, — вздохнул Мишель. — Превратиться в скромных спутников Луны, когда мы привыкли в этой подчиненной роли видеть Луну! Нечего сказать, завидная участь!
Ни Барбикен, ни Николь ему не ответили.
— Что же вы молчите? — нетерпеливо воскликнул Мишель.
— Мне нечего сказать, — ответил Николь.
— И мы ничего не можем поделать?
— Ничего, — ответил Барбикен. — Разве можно бороться с невозможным?
— Неужели ты допускаешь, что один француз и два американца могут испугаться этого слова?
— Да что же можно сделать?
— Стать господином собственного движения! Управлять им!
— Управлять?
— Ну да, — отвечал Ардан, воодушевляясь. — Приостановить наше движение, изменить его: одним словом, заставить его служить нашим целям!
— Да как же это сделать?
— Это уж ваше дело. Если артиллеристы не умеют справиться со своими снарядами, они недостойны быть артиллеристами. Если снаряд командует канониром, такого канонира надо самого сунуть в пушку вместо заряда! Хороши ученые, нечего сказать!.. Сами заманили меня, а теперь не знают, что делать…
— Заманили! — вскричали Барбикен и Николь в один голос. — Что ты хочешь этим сказать?
— Теперь не время препираться. Я не жалуюсь. Прогулка мне нравится! Снаряд тоже по мне. Но теперь надо попытаться сделать все, что только в человеческих силах, чтобы попасть если уж не на Луну, так хоть куда–нибудь.
— Мы бы и рады что–нибудь сделать, — ответил Барбикен, — но у нас нет никаких возможностей.
— Мы не можем изменить движения снаряда?
— Нет!
— Не можем уменьшить его скорости?
— Нет!
— А что, если мы облегчим его, как облегчают перегруженное судно?
— Что же можно выбросить? — спросил Николь. — На нашем судне никакого балласта нет. К тому же я полагаю, что облегченный снаряд полетит еще быстрее.
— Нет, тише, — сказал Ардан.
— Нет, быстрее, — возразил Николь.
— Ни тише, ни быстрее, — прервал их Барбикен, — потому что мы несемся в пустом пространстве, где силы тяжести не существует.
— Ну, значит, остается только одно! — решительно воскликнул Мишель.
— Что же?
— Завтракать, — невозмутимо ответил француз, всегда прибегавший к этому спасительному средству в самых затруднительных и безвыходных обстоятельствах.
Действительно, если завтрак и не мог оказать никакого влияния на движение ядра, им все же не следовало пренебрегать, хотя бы ради здоровья. Что ни говори, а идеи Мишеля всегда оказывались наиболее удачными.
Итак, в два часа утра друзья позавтракали: впрочем, время уже не имело значения. Предложенное Мишелем меню было обычным, но его увенчала бутылка доброго вина, извлеченная из потайного погребка. Если уж после нее в головах наших путешественников не возникло никаких идей, значит вино шамбертен 1863 года никуда не годилось.
Подкрепив свои силы, они возобновили наблюдения.
Вокруг ядра, на неизменном от него расстоянии, летели выброшенные предметы. Обращаясь вокруг Луны, снаряд, очевидно, не пересек никакой атмосферы, потому что в противном случае различный вес этих предметов изменил бы их относительное движение.
Со стороны Земли ничего не было видно, поскольку только накануне в полночь наступило «новоземелие». Только через два дня после этого, когда ее серп выйдет из солнечного освещения, Земля может снова служить своего рода часами обитателям Луны: ведь каждая точка Земли при ее вращательном движении через каждые сутки пересекает один и тот же лунный меридиан.
Совершенно иную картину представляла Луна. Она сияла в полную силу среди бесчисленных созвездий, яркость которых не меркла от ее света. Лунные равнины уже приобретали тот пепельный оттенок, который наблюдается с Земли. Остальная часть диска сверкала попрежнему, и среди этого сияния, подобно Солнцу, горела гора Тихо.
Барбикен никак не мог определить скорости снаряда, но, по его соображениям, эта скорость должна была в соответствии с законами механики постепенно уменьшаться.
Действительно, если допустить, что снаряд будет описывать орбиту вокруг Луны, то эта орбита должна неизбежно принять форму эллипса. Так утверждала наука. Этому закону подчинялось всякое тело, вращающееся вокруг другого тела, обладающего притяжением. Все орбиты, описываемые телами в пространстве, — эллиптические: по эллипсу движутся спутники планет, по эллипсу движутся планеты вокруг Солнца, и само Солнце движется по эллипсу вокруг какого–то неведомого светила, служащего ему осью. Не было никаких оснований предполагать, что этому закону не подчинится и снаряд «Пушечного клуба».
Раз притягивающее тело находится всегда в одном из двух фокусов эллиптической орбиты, следовательно снаряд в известный период должен быть ближе, в другой — дальше от светила, вокруг которого он обращается. Когда Земля приближается к Солнцу, она находится в перигелии, и, наоборот, в афелии она оказывается в точке, наиболее удаленной от Солнца. Точно так же и Луна — наиболее близка к Земле в перигее и наиболее удалена — в апогее. Если изобрести в отношении снаряда аналогичные термины, которые, несомненно, только обогатят астрономическую терминологию, то можно сказать, что, став спутником Луны, снаряд находится в «апоселене», когда он будет дальше всего от Луны, и в «периселене», когда он будет к ней ближе всего.
