Надежда Первухина - Заботливая женская рука
Трифон изумленно таращится на экран. Там, на всем протяжении этого рекламного ролика, вертится-вихляется перед зрителем очень знакомая дамская ручка… «Вот надоела-то!» — подумал Трифон, берет пульт, переключает программу и попадает на трансляцию заседания Госдумы. И сразу становится интересно, потому что на трибуне заходится в крике самый эпатажный политик Выжриновский.
— Этого нельзя допустить! — вопит Выжриновский так, что микрофон отключается автоматически. — Это не только нарушение наших конституционных прав, но и прямое ущемление достоинства русских мужиков! Да! Я предлагаю объявить войну Китаю, чтоб они прекратили производство этих поганых рук! Однозначно! Русский человек должен иметь бабу целиком, а не по частям! А то сегодня у него рука, завтра он купит ногу, послезавтра… еще чего-нибудь, а кто ему детей родит?! Да за это надо сразу расстреливать, как при Сталине, да!
Депутаты начинают кричать хором, кидаться в оратора стаканами, и Трифон опять меняет канал. Но какая бы программа ни шла: «Конкретный инстинкт» со Светланой Сойкиной, «Золотой квадрат» с Вирджинией Вульф, «Дуршлаг» с Энигмой Желудицкой, «Чем отстирать миллион» с Максимом Леонидовичем, — везде речь идет об одном и том же.
О действующей модели заботливой женской руки.
Даже на MTV от нее не было спасения. Циничный ведущий «Позорной десятки», вертя в своих волосатых лапах лениво отбивающуюся руку, донес до зрителей информацию о том, что лидером отстойного рейтинга на этой неделе стал заводной хит времен советской индустрии «Руки рабочих, вы даете!».
— Да что за фигня?! — возмущается Трифон…
И понимает, что проснулся.
Оказалось, что проспал он не так уж и много. Стояла глубокая ночь. Голова болела нещадно, а все потому, что заснул Трифон, как вы помните, на венике. Теперь одна щека у нашего героя в точности воспроизводила рельеф веничных прутьев. Трифон посидел, посмотрел на веник и решил, что ему сейчас важна не уборка (она всегда может подождать), а хотя бы аспирин. И душ.
Но едва Трифон вышел из неосвещенной гостиной в коридорчик, включил свет и огляделся, как с внезапным ужасом понял — произошла катастрофа.
Во-первых, собственно коридор. Он, едва зажегся настенный светильник, прямо-таки засверкал свежевымытым линолеумом без признаков давешних битых тарелок и, хм, пищевых отходов. А под ногами у Трифона вольготно расстелился неопознанный, но симпатичный коврик, по курчавому ворсу которого пошлепать босиком — сплошная радость. Только непонятно было: откуда это подножное удовольствие в квартире Трифона появилось?
«Может, я сам купил, положил и забыл?» — подумал Трифон, но тут же опроверг эту никчемную версию. Коврик был явно не из дешевых. Это сколько надо работать мастером сцены, чтоб такой себе позволить, — раз. И никогда Трифону коврики не были интересны, не любил он на них тратиться — два. Больше предпочитал пледы. А третья непонятность относилась к тому, что тогда пришлось бы признать, что он и коридор отмыл, и осколки посуды убрал, а этого-то уж точно не было!
Опасливо, словно в квартире засела рота исламских фундаменталистов, Трифон пересек коридор и потянул на себя дверь ванной. Включил свет.
Ух ты!
Ванная комната сверкала, как зубы рекламного мужичка-спортсмена, на раз перекусывающего стальную перекладину. Под старыми кранами отсутствовали ржавые несимпатичные потеки, кафель интимно поблескивал, будто его только что купили и налепили на стену, а из корзины для белья исчез трехмесячный завал из носков и рубашек.
— И как это понимать? — растерянно поинтересовался Трифон у своего отражения в зеркале. Кстати, отражение было весьма приличным — потому что с зеркала исчезли заскорузлые кляксы от зубной пасты, мыльной пены и крема для бритья.
Вопрос Трифона прозвучал риторически. И немного по-детски. Квартира молчала. Причем не просто так, а с некоторым ехидством. Мол, догадайся сам, ты же у нас умник по жизни!
Трифон и рад был бы догадаться, но не в его характере была склонность к длительным размышлениям по поводу житейских заморочек. Он довольно долго учился принимать жизнь такой, какая есть, и теперь, можно сказать, пожинал плоды учения. Заснул в грязной квартире, проснулся — в чистой. Подумаешь, чудеса! Кроме того, вместо упражнений в дедукции хотелось с толком и расстановочкой принять душ, потом перекусить чего-нибудь подходящего для столь позднего времени и занять господствующее положение на диване. Но не для сладостного погружения в дрему. Трифон понимал, что спать ему после таких-то эмоциональных снов вовсе не хочется. А лучшим транквилизатором для нашего героя станет чтение книги «Основы картофелеводства». Трифон ее уже второй месяц изучал, предвкушая грядущую весну, поездку на дачу, отполированный черенок лопаты в горящих ладонях и томительно пахнущую перегноем землю…
По ночам напор воды вовсе никакой, поэтому большого удовольствия от душа не получилось. Но голова перестала болеть, общее восприятие действительности здорово посвежело, а это уже явный плюс. И решение приготовить себе омлет уже не казалось невыполнимым.
Однако на кухне Трифона ждало новое потрясение. Он от этого даже слегка ослабел и привалился к дверному косяку — перевести дыхание, освоиться в реальности, которая до сих пор была для него другой — привычной и менее… сверкающей. Чистота здесь не просто царила. Она была возведена в ранг священного явления. На такой кухне можно было бы проводить экуменические моления. Но самым главным был все-таки не апофеоз чистоты и стерильности. Главным был аромат.
Чего уж греха таить, редкий человек не любит вкусно и от души поесть (за исключением женщин, сидящих на диетах). Хотя диетосидящие женщины — это на самом деле не извращение человеческой природы, а демонстрация титанической силы воли и неисчерпаемых возможностей прекрасной половины человечества поиздеваться над своим организмом. Поэтому мы не будем принимать их в расчет. Так вот. Кто из нас, дорогие читатели, не блаженствовал, обоняя сложную симфонию жаркого из свинины! Или рыбы в кляре. Или, допустим, такой простой, но восхитительной штуки, как свежевыпеченные слоеные пирожки с грибами. Да даже соленый огурец, серьезный огурец настоящего бочкового посола, становится задушевным другом нашего человека, утешает его в трудную минуту тягостных раздумий и финансовых затруднений гораздо лучше, чем воспетый классиком великий и могучий русский язык! Кстати, хорошо приготовленный язык с острым да пикантным гарниром да под марочное вино… А сырные десерты! А фруктовые салаты, шоколадные трюфели и рюмочка «Сен-Бренданса»!
