Геннадий Прашкевич - Адское пламя (Комментарий к неизданной Антологии)
Но и это не главное. Это мы с Бугровым могли пережить. Больше всего нас поразили слова, сказанные Д.Кэмпбеллом и Мак Рейнолдсом, кстати, даже не фантастом, а всего лишь американским резидентом а Танжере, но человеком почему-то при этом уважаемым.
Вот что они сказали.
Д.Кэмпбелл: "Гипердемократия старается наказать гения, отняв у него большую часть заработка налогами. Тому, кто случайно открыл нефтяное месторождение стоимостью в десять миллионов долларов, просто повезло, и это нисколько не противоречит законам гипердемократии. Он заплатит только двадцать пять процентов налогов, но тот, кто заработал десять миллионов на гениальном изобретении, будет считаться типом асоциальным, врагом народа, и гипердемократия заставит его заплатить за открытие девяносто процентов от всего им полученного. Я, Джон Кэмпбелл, не желаю жить с дураками. И я не хочу стеснять гения своим присутствием. Единственное подлинное право, единственное о чем стоит спорить и говорить - это право быть человеком, отличным от других."
Замахнулся!
А за ним и Мак Рейнолдс: "Если когда-нибудь советский режим будет свергнут, Россия завоюет весь мир. По-настоящему эффективный режим при потрясающих качествах русского народа приведет к экспансии, с которой может сравниться только Римская империя. Американская секретная служба должна делать все, чтобы укрепить советский строй и поддержать Хрущева..."
Не уследила, не справилась с этим важным делом американская секретная служба...
"...Я слышу мерную поступь стальных легионов труда на мирных путях. Все наши друзья - в их рядах! Они идут на указанных им народом местах. Их поступь сильна и тверда. И они никогда не устанут, потому что идут в ногу с народом.
Пойдемте с ними!"
Вот где правда - (В.Иванов, "Энергия подвластна нам"), а этот Кемпбелл... "Единственное подлинное право - это право быть человеком, отличным от других"...
Чў попало!
Есть такая коряцкая сказка: гусь сел рядом с человеком, долго на человека смотрел, ничего в нем не понял и полетел дальше.
Чему, впрочем, удивляться, если советская критика и в 70-х о романе Е.Замятина писала так: "Утопия Замятина пророчит, что человек превратится в ноль, а общество станет скопищем муравьев... все до единого принципы, которые Замятин приписывает коммунизму - это доведение до предела логики империализма" (А.Рюриков, "Через 100 и 1000 лет"; не худшая, кстати, книжка о советской фантастике, - Г.П.).
Если когда-то герой А.Грина ("Фанданго") мог заявить: "Я остаюсь честным, потому что люблю честность...", а странные герои Натальи Бромлей откровенно ничего и никого не боясь заболевали "недугом расщепления идей", то в 40-50-х фантасты старались вообще не касаться таких вещей. Официально фантастике предписывалось быть только научной. Другими словами, фантастику всеми средствами превращали в жанр антихудожественный. Фантастике вверялось лишь укреплять веру читателей в близкое и счастливое будущее, а будущее, понятно, определялось успехами науки, ведомой партией и правительством. "Вот вы пришли, чтобы я уморил вас для пользы науки, говорил герой рассказа Л.Теплова "Среда Рея" ("Техника - молодежи", 1955), - стало быть, вы верите в науку." Совершенно недвусмысленно говорилось, что истинно прогрессивной наука может быть только у нас. Не какая-то там кибернетика, придуманная идиотом, и не какая-то там генетика, придуманная монахом, а марксизм, черт возьми, материализм, диалектика! То, что в итоге это выливалось в откровенную механистичность, никого не трогало. Выращивать деревья, то уж по метру в день (Г.Гуревич, "Тополь стремительный"), искать корень кок-сагыза, то уж самый огромный (А.Студитский, "Ущелье Батырлар-Джол")... Даже тип нового романа определился - прозроман ускоренного типа - С.Бобров, "Спецификация идитола". Книги становились гораздо менее интересными, чем биографии их создателей. Тот же Сергей Бобров, автор "Спецификации идитола" и таких авантюрных "прозроманов ускоренного типа" как "Восстание мизантропов" и "Нашедший сокровище" писал о себе: "После революции был недолго заметным деятелем московского Союза поэтов, выпустил три авантюрно-утопических романа, преподавал математику, работал в ЦСУ, побывал в тюрьме и в Кокчетаве..."
Последнее мне особенно нравится.
"Побывал в тюрьме и в Кокчетаве..."
Это вам не измышления бывшего большого друга СССР Говарда Фаста и не анекдоты какого-то Блиша!
Механистичность, похоже, вообще в нашей крови.
В.Г.Богораз-Тан в замечательной монографии "Чукчи", изданной в 1934 году Институтом народов Севера ЦИК СССР, с некоторой грустью отмечал:
"Впрочем, когда местные казенные ученые затевали собрание статистики по собственным домыслам, не списывая с казенных образцов, результаты получались еще более оригинальные: так, в архиве одного из камчатских поселков я нашел копию статистического рапорта следующего рода:
Петр Рыбин................................52 года от роду.
Семен Березкин.........................43 года от роду.
Иван Домошонкин......................47 лет от роду...
Итого всей деревне....................2236 лет от роду."
Однажды - мне только-только стукнуло одиннадцать лет - у одного своего приятеля я увидел тоненькую книжку, бумажную обложку которой украшал рисунок чудовищной обезьяны. Обезьяна боролась с набросившейся на нее пантерой. Вот где, наверное, масса приключений! - подумал я. И наугад раскрыл книжку.
"Бабочки у него были: гигантские орнитоптеры, летающие в лесах Индонезии и Австралазии, и крохотные моли. Орнитоптеры привлекали его величиной и благородной окраской, в которой черный бархат смешивался с золотом и изумрудами. Моли нравились ему по другой причине: расправить тончайшие крылья этих крошек было очень трудно..."
Интересно...
"Он смотрел на большую стрекозу с бирюзовым брюшком, летавшую кругами вокруг него. Стрекоза хватала на лету комаров. Иногда оторванное крылышко комара падало, кружась у самого лица Тинга. Тогда он видел, как оно переливалось перламутром в колючем луче..."
Оторванное крылышко комара меня покорило.
Так, совершенно случайно, я наткнулся на научно-фантастическую повесть "Недостающее звено", что, несомненно, изменило мою жизнь, ибо через некоторое время я вступил в долгую и совершенно замечательную переписку с автором указанной повести - профессором Николаем Николаевичем Плавильщиковым, известным энтомологом и писателем (1892-1962).
Потрясенный проявленным мною интересом, приятель подарил мне книжку, но через неделю ее у меня стащили. Потрясенный этим событием, я, в свою очередь, разыскал "Недостающее звено" в городской библиотеке (благо книжка была издана относительно недавно - в 1945 году) и незамедлительно украл ее. Как бывает в таких случаях, книжку у меня снова увели. Так повторилось несколько раз, пока, наконец, я не получил экземпляр от самого автора - с автографом, в котором впервые взрослый человек обращался ко мне по имени-отчеству. Самое ужасное, что в начале 60-х пропал и этот экземпляр, так что в моей библиотеке хранится сейчас совсем другой, подаренный мне на день рождения старым другом...
