Альфред Бестер - Ад — это вечность
КНИГА МААРТА; Х111: 38–39».
Боже милостивый!
Неужели это та реальность, что призвала меня? Та реальность, что нуждается во мне?
Это солнце… так высоко… с бело-голубым злобным глазом… как у этого итальянского артиста… как его?.. Высокие горы. Они выглядят кучами грязи и отбросов… Долины внизу — как гноящиеся раны… Ужасная вонь. Кругом гнилье и развалины.
А существа, толпящиеся вокруг… Словно обезьяны, сделанные из угля. Не животные. Не люди. Словно человек сделал животное не слишком хорошо… Или животное сделало людей еще хуже. У них знакомый вид. Пейзаж тоже выглядит знакомым. Где-то я уже видела это. Когда-то я уже была здесь. Может быть, в грезах о смерти?.. Возможно.
Это реальность смерти, и она хочет меня? Нуждается во мне?
«И снова толпа закричала: „Славен будь Ялдаваоф!“ И при звуках святого имени чудище повернулось к огненной завесе. Но завеса исчезла!
КНИГА МААРТА; Х111: 40».
Не уйти?
Отсюда нет пути?
Не вернуться к здравомыслию?
Но завеса была позади меня секунду назад. Не убежать. Слушать звуки, которые они издают — визг свиней. Неужели они думают, что поклоняются мне? Нет, это не может быть реальностью! Нет такой ужасной реальности. Призрачное видение… как то, что мы разыграли перед леди Саттон. Я нахожусь в убежище. Роберт Пил разработал хитрый трюк, чем-то опоил нас… тайком. Я лежу на диване, вижу галлюцинации и страдаю. Скоро я очнусь. Или преданный Диг разбудит меня… прежде чем подойдут эти страшилища.
Я должна очнуться!
«С громкими криками чудище побежало через толпу. И пробежало оно мимо всех людей и понеслось вниз по склону горы. И хриплые крики его усиливали страх, и в криках этих билась гулкая медь.
И когда вбежало оно под нависшие ветви горных деревьев, дети Ялдаваофа вновь закричали в страхе, потому что чудище ужасным образом теряло белый мех свой за собой. И клочки его шкуры повисли на ветках. И чудище мчалось все быстрее, отвратительное бело-розовое предупреждение всем, забывшим Закон.
КНИГА МААРТА; Х111: 41–43».
Быстрей! Быстрей! Пробежать через толпу, пока они не коснулись меня своими мерзкими лапами. Если это кошмар, бег поможет очнуться. Если это реальность… Но это не может быть реальностью! Так жестоко поступить со мной! Нет! Или боги завидуют моей красоте? Нет, боги никогда не завидуют. Они — мужчины!
Мое платье…
Вперед!
Нет времени возвращаться. Лучше бежать голой… Я слышу их вой… их дикие вопли позади. Вниз! Вниз! Быстрей вниз по склону горы. Эта гнилая земля… Воняет. Прилипает.
О, боже! Они гонятся за мной.
Они не поклоняются…
Почему я не могу очнуться?
Дыхание… режет горло, как ножом.
Приближаются… Я слышу их. Все ближе, ближе и ближе!
ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ОЧНУТЬСЯ?
«И громко закричал Маарт: „Поймайте это чудище, посланное вам Господом Ялдаваофом!“
И тогда воспрянул народ смелостью и разогнул поясницу. С дубинками и камнями побежали все за чудищем вниз по склону горы Синар, с великим страхом, но распевая имя Господне.
И в поле резко бросили камень и уронили на колени чудище, все еще кричащее ужасным, нагоняющим страх голосом. Затем сильные воины ударили его много раз дубинками, пока крики не прекратились, и замерло чудище. И из неподвижного тела вышла ядовитая красная вода, от которой затошнило всех, кто видел ее.
И отнесли чудище в Высокий Храм Ялдаваофа, и поместили в клетку пред алтарем, и там оно снова закричало, оскверняя святые стены. И Верховные Жрецы пришли в беспокойство и сказали: „Что за дьявол предложил поместить его пред очами Ялдаваофа, Господа Бога нашего?“
КНИГА МААРТА; Х111: 44–47».
Больно…
Все тело горит, как ошпаренное.
Невозможно шевельнуться.
Никакой сон не тянется так долго… Значит, это реальность. Это реальность? Реальность. А я? Тоже реальна. Чужая в реальности грязи и мучений. За что? За что? За что?!
Все мысли смешались. Путаница. Толчея.
Это мука, и где-то… в каком-то месте… я уже слышала это слово мука. Оно приятно звучит. Мучение? Нет, мука лучше. Звучит, как мадригал. Как название лодки. Как титул принца. Принц Мука. Принц Мучение? Красотка и принц…
В голове все так перепуталось. Яркий свет и оглушительные звуки, которые доходят до меня, но не имеют смысла.
В одно прекрасное время красотка мучила человека… Так говорят… Вернее, говорили.
Имя этого человека?
Принц Мучение? Нет, Финчли! Да, Дигби Финчли.
Дигби Финчли, говорят они, — говорили — любил ледяную богиню по имени Феона Дубидат.
Розовую ледяную богиню.
Где она теперь?
«И пока чудище угрожающе стенало пред алтарем, синедрион Жрецов держал совет, и сказал советник по имени Маарт: „О, Жрецы Ялдаваофа, поднимите голоса свои во славу Господа нашего, потому что Он был разгневан и отвратил от нас лик Свой. И так стало! И жертва была дана нам, дабы могли мы умилостивить Его и помириться с Ним“.
И тогда заговорил Верховный Жрец и сказал: „Как так, Маарт? Где же сказано, что это жертва для нашего Господа?“
И ответил Маарт: „Да, это чудище из огня, и Ялдаваоф послал его нам чрез огненную дыру, и оно пришло“.
И спросил Верховный Жрец: „Но прилично ли такое жертвоприношение во славу нашего Господа?“
И ответил Маарт: „Все сущее от Ялдаваофа. Следовательно, все существа прилично приносить Ему в жертву. Может быть, чрез появление этого чудища Ялдаваоф послал нам знамение, что Его народ не может исчезнуть с лика земли. Чудище должно быть пожертвовано“.
И согласился синедрион, поскольку боялись Жрецы, как бы не осталось больше детей Господа.
КНИГА МААРТА; Х111: 48–54».
Вижу глупые пляски обезьян.
Они кружат, кружат и кружат.
И рычат.
Словно что-то пытаются сказать.
Словно пытаются…
Хоть бы перестало звенеть в голове. Как в те дни, когда Диг много работал, а я принимала восточные позы и находилась в них часами с минутными перерывами. Один раз закружилась голова, в ней зазвенело и я упала с возвышения. Диг подбежал ко мне с большими, полными слез глазами.
Мужчины не плачут, но я видела его слезы, потому что он любил меня, и я хотела любить его или кого-то, но тогда я в этом не нуждалась. Я не нуждалась ни в чем, кроме поисков себя. Кроме охоты за этим сокровищем… И теперь я нашла. Это мое. Теперь у меня есть нужда и боль, и глубоко внутри одиночество и тоска по Дигу, его большим печальным глазам. Хочу смотреть на него во все глаза и бояться, что исчезнут чары и танцы вокруг меня.
Танцы. Танцы. Танцы…
И стук кулаками по их грудным клеткам, и хрюканье, и снова стук.
Они зарычали, брызжа слюной, блестевшей на их клыках. И семеро с гнилыми обрывками одежды на груди промаршировали почти по-королевски, почти как люди.
