Альфред Бестер - Ад — это вечность
Он глянул вниз. Старый Папаша Сатана все еще сидел на ступеньках, голова его слегка склонилась на бок, глаза были полузакрыты и он тихонько бормотал о работе и отдыхе, которого всегда недостаточно.
— Отче Сатана…
Старичок слегка вздрогнул.
— Да, мой мальчик?
— Это правда? Все мы пляшем по нажатию ваших клавиш?
— Все, мой мальчик, все… — Он сделал долгий зевок. — Все вы думаете, что свободны, Кристиан, но все танцуете под мою игру.
— Тогда, Отче, скажите мне одну вещь… совсем маленькую штуку. В одном уголке вашей небесной империи, на крошечной планете, незаметной точке, которую мы называем Землей…
— Земля?.. Земля?.. Не припомню так сразу, но могу поискать…
— Нет, не утруждайтесь, сэр. Она есть. Я знаю это, потому что пришел оттуда. Окажите мне любезность: порвите нити, что тянутся к ней. Дайте Земле свободу.
— Ты добрый мальчик, Кристиан, но глупый. Ты должен бы знать, что я не могу этого сделать.
— Во всем вашем царствии, — умолял Брафф, — столько душ, что и счесть невозможно. У вас столько солнц и планет, что ничем не измерить. Наверняка, одна крошечная пылинка… для вас, владеющего столь многим, не играет роли…
— Нет, мой мальчик, это невозможно. Извини уж.
— Вы, единственный знающий свободу… Неужели вы откажете в ней немногим другим?
Но Управляющий Всем задремал.
Брафф снова надвинул очки на глаза. Тогда пусть он спит, пока Брафф врио Сатаны — работает. О, мы отплатим за это разочарование. У нас будет головокружительная возможность писать романы во плоти и крови. И возможно, если мы сумеем найти нить, тянущуюся к моей шее, и отыскать нужную клавишу, мы сумеем что-нибудь сделать, чтобы освободить Кристиана Браффа. Да, это вызов недостижимому, которое может быть достигнуто и ведет к новому вызову.
Он быстро оглянулся через плечо посмотреть, не проснулся ли Папаша Сатана. Нет, спит. Брафф замер, пригвожденный к месту, пока глаза его изучали сложное Управление Всем. Его взгляд метался вверх, вниз и снова вверх. И вдруг затряслись пальцы, затем руки, потом все тело забила неуправляемая дрожь. Впервые в жизни он засмеялся. Это был гениальный смех, не тот смех, который он часто подделывал в прошлом. Взрывы хохота неслись под куполом помещения и многократным эхом отражались от него.
Папаша Сатана вздрогнул, проснулся и закричал:
— Кристиан! Что с тобой, мой мальчик?
Смех от крушения планов? Смех облегчения? Адский смех? Брафф не мог выдавить ни слова, так был потрясен видом серебряной нити, ведущей к загривку Сатаны и превращающей его тоже в марионетку… Нити, что тянулась, тянулась и тянулась на громадную высоту к другой, еще более огромной машине, управляемой другой, еще более огромной марионеткой, скрытой в неизвестных просторах космоса…
Да будь благословен неизвестный космос!
5
«В начале всего была тьма. Не было ни земли, ни моря, ни неба, ни кружащихся звезд. Было ничто. Затем пришел Ялдаваоф и оторвал свет от тьмы. И тьму Он собрал и превратил в ночь и небеса. И свет Он собрал и превратил в солнце и звезды. Затем из плоти Своей плоти и из крови Своей крови создал Ялдаваоф Землю и всех существ на ней.
Но дети Ялдаваофа были новые, зеленые для жизни и необученные, и раса не рожала плоды. И когда дети Ялдаваофа уменьшились в численности, закричали они Господу своему: „Удели нам взгляд, Великий Боже, чтобы узнали мы, как плодиться и размножаться! Удели нам внимание, Господи, чтобы Твоя добрая и могучая раса не погибла на земле Твоей!“
И так стало! Ялдаваоф отвратил лик Свой от назойливых людей и были они раздраженные в сердце и, грешные, думали, что Господь их оставил их. И стали пути их путями зла, пока не пришел провозвестник, чье имя Маарт. И собрал Маарт детей Ялдаваофа вокруг себя и сказал им так: „Зло твой путь, о народ Ялдаваофа, несомненно, Бога твоего. Для того ли явил Он тебе знамение?“
И сказали они тогда: „Где это знамение?“
И пошел Маарт на высокую гору, и было с ним великое число людей. Девять дней и девять ночей шли они на вершину горы Синар. И у гребня горы Синар было им знамение, и упали они на колени, крича: „Великий Боже! Велики слова Твои!“
И так стало! И воспылала пред ними огненная завеса. КНИГА МААРТА; Х111: 29–37».
Через завесу к реальности? Нет смысла пытаться собраться с мыслями. Я не могу, это так мучительно для меня — собраться с мыслями. Разве я могу, когда я ничего не чувствую, когда ничего не трогает меня — взять то или это, выпить кофе или чай, купить черное платье или серебристое, жениться на лорде Бакли или сожительствовать с Фредди Визертоном. Позволить Финчли заниматься со мной любовью или прервать с ним отношения. Нет… бессмысленно и пробовать.
Как сияет завеса в дверном проеме! Точно радуга. Вот идет Сидра. Прошла через нее, словно там ничего нет. Кажется, без всякого вреда. Это хорошо. Бог знает, я могу вытерпеть все, что угодно, кроме боли. Никого не осталось, кроме Боба и меня… И он, вроде бы, не торопится. Нет, еще Крис прячется в органной нише. Полагаю, теперь мой черед. Что бы там ни было, но я не могу стоять здесь вечно… Где?
Нигде.
Да, точно, нигде.
В моем мире не было места для меня, именно для меня. Мир ничего не хотел от меня, кроме моей красоты, а что внутри — им плевать. Я хочу быть полезной. Я хочу принадлежать. Возможно, если я буду принадлежать… если в жизни окажется для меня цель, растает лед в моем сердце. Я могу столько узнать, почувствовать, стольким могу насладиться. Даже научиться влюбляться.
Да, я иду в никуда.
Пусть будет новая реальность, что нуждается во мне, хочет меня, может меня использовать… Пусть эта реальность сама примет решение и призовет меня к себе. Если я начну выбирать, то знаю, что выберу опять не то. А вдруг я не нуждаюсь ни в чем и, пройдя через горящую завесу, буду вечно в черной пустоте космоса?.. Уж лучше пусть выберут меня. Что я еще могу сделать?
Возьмите меня, кто хочет и нуждается во мне!
Как холодна завеса… как брызги холодной воды на коже…
«И пока люди молились на коленях, громко закричал Маарт: „Встаньте, дети Ялдаваофа, встаньте и смотрите!“
И встали они, и замерли, и тряслись. И вышло из огненной завесы чудище, чей вид заледенил сердца всех. Высотой в восемь кубитов, шло оно вперед, и кожа его была белой и розовой. И волосы на его голове были желтыми, а тело длинным и искривленным, как больное дерево. И все оно было покрыто свободными складками белого меха.
КНИГА МААРТА; Х111: 38–39».
Боже милостивый!
Неужели это та реальность, что призвала меня? Та реальность, что нуждается во мне?
