Кир Булычев - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24
Кин быстро проскочил шаром по верхним комнатам, а в них — словно всех вымело метлой — лишь какие-то приживалки, сонные служки, девка с лоханью, старуха с клюкой… запустение, тишь…
— Эвакуировались они, что ли? — спросил Жюль, оторвавшись на мгновение от своего пульта, который сдержанно подмигивал, урчал, жужжал, словно Жюль вел космический корабль.
— Вы к звездам летаете? — спросила Анна.
— Странно, — не обратил внимания на вопрос Кин.
В небольшой угловой комнате, выглядевшей так, словно сюда в спешке кидали вещи — сундуки, тюки и короба, — удалось, наконец, отыскать знакомых. На невысоком деревянном стуле с высокой прямой спинкой сидела пожилая дама, накрыв ноги медвежьей шкурой. Готическая красавица в закрытом, опушенном беличьим мехом малиновом платье с серебряными ткаными цветами стояла у небольшого окошка, глядя на церковь.
Пожилая дама говорила что-то, и Жюль провел пальцами над пультом, настраивая звук. Кин спросил:
— Какой язык?
— Старопольский, — сказал Жюль.
— Горе, горе, за грехи наши наказание, — говорила, смежив веки, пожилая дама. — Горе, горе…
— Перестаньте, тетя, — отозвалась от окна девушка.
Накрашенное лицо пожилой женщины было неподвижно.
— Говорил же твой отец, подождем до осени. Как же так, как же так, меня, старую, в мыслях покалечило. Оставил меня господь своей мудростью… И где наша дружина и верные слуги… Тошно, тошно…
— Могло быть хуже. — Девушка дотронулась длинными пальцами до стоявшей рядом расписной прялки, задумчиво потянула за клок шерсти. — Могло быть хуже…
— Ты о чем думаешь? — спросила старуха, не открывая глаз. — Смутил он тебя, рыжий черт. Грех у тебя на уме.
— Он князь, он храбрый витязь, — сказала девушка. — Да и нет греха в моих мыслях.
— Грешишь, грешишь… Даст бог, доберусь до Смоленска, умолю брата, чтобы наказал он разбойников. Сколько лет я дома не была…
— Скоро служба кончится? — спросила девушка. — У русских такие длинные службы.
— Наш обряд византийский, торжественный, — сказала старуха. — Я вот сменила веру, а порой мучаюсь. А ты выйдешь за княжича, перейдешь в настоящую веру, мои грехи замаливать…
— Ах, пустой разговор, тетя. Вы, русские, очень легковерные. Ну кто нас спасать будет, если все думают, что мы у леттов в плену. Возьмут нас меченосцы, город сожгут…
— Не приведи господь, не приведи господь! Страшен будет гнев короля Лешко.
— Нам-то будет все равно.
— Кто эта Магда? — спросила Анна. — Все о ней говорят.
— Вернее всего родственница, может, дочь польского короля Лешко Белого. И ехала в Смоленск… Давайте поглядим, не в церкви ли князь?
Перед раскрытыми дверями собора сидели увечные и нищие.
Шар проник сквозь стену собора, и Анне показалось, что она ощущает запах свечей и ладана. Шла служба. Сумеречный свет дрожал за спиной священника в расшитой золотом ризе. Его увеличенная тень покачивалась, застилая фрески — суровых чернобородых старцев, глядевших со стен на людей, наполнивших небольшой собор.
Роман стоял рядом с князем, впереди, они были почти одного роста. Губы чародея чуть шевелились.
— Ворота слабые, — тихо говорил он князю. — Ворота не выдержат. Знаешь?
Князь поморщился:
— На улицах биться будем, в лес уйдем.
— Не уйти. У них на каждого твоего дружинника пять человек. Кольчужных. Ты же знаешь, зачем говоришь.
— Потому что тогда лучше бы и не начинать. Подумай еще чего. Огнем их сожги.
— Не могу. Припас кончился.
— Ты купи.
— Негде. Мне сера нужна. За ней ехать далеко надо.
— Тогда колдуй. Ты чародей.
— Колдовством не поможешь. Не чародей я.
— Если не чародей, чего тебя в Смоленске жгли?
— Завидовали. Попы завидовали И монахи. Думали, я золото делаю…
Оба замолчали, прислушиваясь к священнику. Князь перекрестился, потом бросил взгляд на соседа.
— А что звезды говорят? Выстоим, пока литва придет?
— Боюсь, не дождемся. Орден с приступом тянуть не будет.
— Выстоим, — сказал князь. — Должны выстоять. А ты думай. Тебя первого вздернут. Или надеешься на старую дружбу?
— Нет у меня с ними дружбы.
— Значит, вздернут. И еще скажу. Ты на польскую княжну глаз не пяль. Не по тебе товар.
— Я княжеского рода, брат.
— А она королевской крови.
— Я свое место знаю, брат, — сказал Роман.
— Хитришь. Да бог с тобой. Только не вздумай бежать. И чародейство не поможет. Ятвягов за тобой пошлю.
— Не грози, — сказал Роман. — Мне идти пора.
— Ты куда? Поп не кончил.
— Акиплешу на торг посылал. Ждет он меня. Работать надо.
— Ну иди, только незаметно.
Роман повернулся и стал осторожно проталкиваться назад. Князь поглядел вслед. Он улыбался, но улыбка была недоброй. Роман скрылся в полутьме.
Кин вывел шар из собора, и тот завис над папертью, где ждали конца службы, ежились под сумрачным мокрым небом калеки и нищие. Роман быстро вышел из приоткрытых дверей. Посмотрел на площадь. Там ковылял шут, прижимая к груди глиняную миску и розовый обожженный горшок.
— Тебя за смертью посылать, — сказал Роман.
— Не бей меня, дяденька, — заверещал шут скалясь. — Гости позакрывали лавки — врага ждут, придет немец, снова торговать начнут. Что гостю? Мы на виселицу, а он — веселиться.
Роман крупным шагом пошел через площадь. Шут за ним, прихрамывая, горбясь. Миновали колодец, коновязь, завернули в узкий, двоим не разойтись, закоулок. В конце его, у вала, в заборе была низкая дверца. Роман ударил три раза кулаком. Открылся глазок. Потом медленно растворилась дверь. Там стоял стражник в короткой кольчуге, кожаной шапке и длинных штанах. Он отступил в сторону, пропуская Романа. Тесный двор, заросший травой, несколько каменных глыб, окружавших выжженную яму… Роман по деревянным мосткам пересек двор, поднялся на крыльцо приземистого бревенчатого дома на каменном фундаменте. Отворил дверь, потянув за кольцо, вставленное в медную морду льва.
В горнице Роман сбросил плащ на руки подбежавшему красивому чернобровому отроку.
— Ты чего ждешь? — спросил он шута.
Шут поставил на пол миску, взялся за скобу в полу, потянул на себя крышку люка — обнаружился ход в подвал. Роман спустился первым. За ним шут и чернобровый отрок.
Обширный подвал освещался из окошек под самым потолком. На полках стояли горящие плошки с жиром. Огоньки отражались от реторт, банок мутного, грубого стекла, от глиняных мисок, медных сосудов, соединенных металлическими и стеклянными трубками… В низкой с большим зевом печи горел огонь, возле нее стоял обнаженный по пояс жилистый мужчина в кожаном фартуке. Он обернулся к вошедшим.
