Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ
– Козырная барсеточка,- сказал на это Степан.- На мою очень похожа. Где достал? В «Мире кожи» в Сокольниках?
Викентий чуть не сел мимо стула.
– Погоди…- прохрипел он.- Разве это не твоя?!
– Нет, конечно. Свою я дома оставил. Кешаня, что ты такой бледный?
– Тогда откуда она здесь взялась? - Викентий смотрел на барсетку, словно та была живой змеей.- Откуда?!
Степан понял, что с его другом творится нечто неладное.
– Ты успокойся, Кешаня. Может, кто из клиентов забыл?!
– Не может…- прошептал Викентий, сатанея оттого, что жизнь становилась каким-то ребусом.- Не может!
И он яростно рванул замок пухлой кожаной сумочки.
И на стол хлынул поток фотографий.
– Ух ты! - удивился Степан, рассматривая карточки.- Красивая девушка! Глаза такие выразительные. И улыбка… Я же тебе говорю, точно, клиентка оставила.
Викентий почти не слышал Степана, механически перебирая снимки. Да, на всех была одна и та же девушка. Только снята она была со спины. И Викентий не видел воспеваемых Степаном «выразительных глаз и улыбки», а лишь копну длинных волос цвета «золотой орех» и плечи, обтянутые лиловым крепдешином. Впрочем, большего ему и не требовалось. Надежду он узнал бы и со спины.
– Красивое лицо, говоришь? - только и спросил он у Степана и принялся заталкивать снимки обратно в барсетку.
– Ну,- подтвердил Степан и слегка удивился, когда его друг сунул раздувшуюся сумочку в мусорное ведро.- Почему?
– Надо.
– Она кто?
– Никто. Ее просто нет. И не должно быть.
– Ого-о! - присвистнул Степан.- Да у тебя появились сердечные раны, Кешаня!
– Степан,- металлическим голосом рыкнул Викентий,- закрыли эту тему.
– Лады. А то ты и вправду какой-то смурной сделался. Хочешь, анекдот расскажу? Свежий! Из жизни! Я сам был свидетелем!
– Валяй,- вяло согласился Викентий. После ситуации с загадочной барсеткой и не менее загадочными фотографиями у него было тошно на душе. И снова появился страх. Безотчетный и назойливый.- Давай свой анекдот из жизни.
– Дело было не далее как сегодня утром. Мне надо было смотаться на Цветной бульвар к одному кренделю, который классно занимается оцифровкой. Сажусь я на своей станции, тихо-мирно еду, и вдруг на станции «Фили»…
– Две девчонки в дверь вошли? - приходя в себя, съязвил Викентий.
– Отнюдь, мон гран ами! Вошла старушка. Божий одуванчик, осколок старой Москвы времен Гиляровского, словом, сплошная интеллигенция.
– Надеюсь, ты уступил старушке место?
– Места и так были,- отмахнулся Степан.- Это не суть важно. Важно было то, что старушка несла в своих немощных ручках огромную коробку с надписью «Торт» и букет белоснежных георгинов. Прошу заметить еще раз: коробка была огромной! Я сразу просек, что в ней не простой торт, а такой, какой делают на заказ - для большого банкета или там похорон. Я даже удивился, как бедная бабулька тянет такую тяжесть.
– И ты решил облегчить ее участь? Украл торт и сожрал его, давясь и икая, где-нибудь в переходе на кольцевую?
– Ничего подобного, слушай дальше. Старушка садится, ставит рядом с собой коробку, кладет себе на колени букет белых цветов, поправляет старенькую, но вполне приличную шляпку с вуалью и чинно едет, словно гувернантка из благородного семейства. Только смотрю, минут этак через пять бабулька начинает клевать носом, потом склоняет свою седую голову на впалую грудь и засыпает крепким сном праведной старости. Вот мы, Викентий, никогда не сможем так заснуть, потому что в старости нас станут терзать наши подлые поступки и гнусные грехи!
– Меня это мало волнует, ибо с таким другом, как ты, я до старости вряд ли дотяну.
– Мерси. Так вот: бабулька спит, коробка с тортом стоит, поезд мчится с грохотом и свистом, а я сижу и скучаю. На «Смоленской», да, кажется, именно на этой станции, в вагон вваливается небольшая, но веселая компания золотой молодежи вроде нас с тобой. Компания тоже, видимо, направляется на некое торжество, поскольку имеет с собой большой букет роз и тортик. Скромный такой тортик в прозрачной пластиковой коробке.
Компания едет, бабулька дремлет. Ее коробка стоит внушительно и грандиозно, как пирамида Хеопса. И тут я понимаю, что веселая компания произвела сравнение параметров своего хилого тортика с тортом спящей старушки. Сравнение было не в их пользу, и компания на глазах у всего вагона, а значит, и на глазах твоего друга, Кешаня, совершила гнусное преступление. Эти негодяи тихонько взяли внушительную старушкину коробку, а вместо нее оставили свой ничтожный торт. Тут как раз поезд тормозит на станции, компания с хохотом и похищенной коробкой выбегает из вагона в неизвестном направлении, и двери закрываются. Поезд трогается, и тут старушка просыпается. И обнаруживает на месте своей прекрасной огромной коробки какую-то кондитерскую дрянь!
– Рыдания старушки не поддавались описанию,- ввернул Викентий, подражая повествовательной манере Степана.
– Sic! Все жалели бедную старушку и, перебивая друг друга, объясняли, как беспардонно и неожиданно произошла подмена, но старушка была безутешна. И знаешь, что она кричала?…
– Ну?
– «Кошечка! Моя бедная кошечка!»
– Она везла в коробке из-под торта кошку?! - У Викентия начали подрагивать плечи от едва сдерживаемого хохота.
– Да. Но это еще не все. В старушку пытались вселить надежду: мол, вернется ваша кошечка, кошки всегда домой дорогу находят. Не съедят же ее те хулиганы, выпустят из коробки, она погуляет и вернется. А старушка, рыдая, прокричала на весь вагон: «Оттуда не возвращаются! Я ведь ее хоронить везла, мою бедную Мусеньку!!!»
Викентий не выдержал и от хохота сполз с табурета.
– Тебе смешно,- печально сказал Степан.- И всем нам там, в вагоне, тоже было смешно. В конце концов бабулька успокоилась и, прихватив оставленный ей тортик, вышла на станции «Александровский сад». А я ехал и размышлял о незавидной участи тех весельчаков, которые припрутся со здоровой коробкой на чей-то праздник, может быть, на день рождения начальника… Развяжут веревочку… Снимут крышечку… Как тебе такой анекдот из жизни?
– Хорош. Мусеньку только жалко.
– Какую Мусеньку?
– Кошку. Которую старушка хоронить везла. Ведь так и не сподобилась бедная Мусенька достойного погребения. Это так удручает, ты не представляешь…
И друзья снова принялись непотребно ржать.
Однако смех Викентия оборвался быстрее и резче, чем гогот его оптимистичного друга.
Потому что дипломированный маг снова вспомнил про вчерашний день. Про события, которых не было и быть не могло.
– Степа,- произнес Викентий необычно тихим голосом,- а у тебя бывают галлюцинации?
