Эллен Датлоу - Секс с чужаками
— Пожалуйста, мать Изабель… Нынче ночью мне снилось что-то вроде кошмара, не помню точно, что именно, но я начал метаться и, должно быть, при этом ударился головой…
— Прекратите лгать! Вы все помните не хуже меня. Есть три причины, почему я вас до сих пор не уволила. Во-первых, вы муж Вероники; если я вас уволю, мне, вероятно, придется и ее отпустить, а она этого не заслужила. Во-вторых, Благочестивые Сестры не получили еще официального одобрения Церкви — мы пока проходим испытательный срок — и я предпочла бы не осложнять этот вопрос больше необходимого, особенно таким противоречивым предметом, как одержимость демоном. В-третьих, я полагаю, что ваша беда скорей заключается в общей бесхребетности, нежели в прямой преданности злу. Я внимательно смотрела на вас во время изгнания дьявола, и хотя вы все время ерзали…
— Это из-за того, как вы на меня смотрели!
— …однако никаких настоящих мучений, похоже, вы не испытывали. Синистрари делает различие между теми, кого инкубы либо суккубы навещают без их прямой вины и ведьмами или колдунами, коим такие визиты наносятся в результате непосредственной сделки с демонами. Я предполагаю, что вы относитесь к первым. Так сказать, конь и ездок. Я полагаю, вы не подписывали какого-либо рода соглашение…
— Конечно же, нет. Я даже не верю в Дьявола!
— Да или нет?
— Нет!
— Настоящего вреда девочке причинено не было, поэтому я приму ваше слово — на сей раз. Может быть, то, что вы не верите в Дьявола, говорит в вашу пользу. Согласно Синистрари, те, кто заключает союз с инкубами и суккубами, полагая, что они демоны, столь же при этом виновны в демонизме, как и заключающие союз с истинными демонами.
— Не понимаю. Так они все-таки не демоны?
— Синистрари утверждает, что в действительности они — низшая разновидность ангелов, согрешающих через свою похоть с мужчинами и женщинами. Вот почему он рассматривает сексуальные отношения с ними как преступления против целомудрия, но не против Церкви.
— Я вам уже сказал, что ни во что это не верю.
— А я вам сказала, что принимаю на сей раз ваше слово, — мать Изабель открыла один из ящиков письменного стола и достала оттуда кошель с травами. — Вот.
Сен-Жак осторожно принял кошель.
— Он вам не повредит. Вложите его сегодня в свою подушку прежде чем отойти ко сну. И держите там постоянно: если я узнаю, что вы его выбросили, мне не останется ничего иного, как заключить, что вы вошли в сознательный сговор с силами зла. В каковом случае я вас не только уволю, но и сделаю все, что в моих силах, чтобы вас никто больше не нанял. Я высказалась достаточно ясно?
— Совершенно ясно. Хотя я просто не могу поверить, что участвую в подобном разговоре.
Он понюхал кисет. Пахло корицей и другими специями, и когда он вдохнул поглубже, от этого запаха слегка закружилась голова, но без неприятных ощущений.
— Что здесь? — он сознавал, что этим вопросом как бы признает за ней право заставлять его держать что-то в своей подушке, при условии, что это «что-то» безвредно.
— Душистый ирис, корень аристолочии, имбирь… травы, семена, специи. Рецепт вот здесь, — мать Изабель придвинула к Сен-Жаку книгу в кожаном переплете. Шелушащейся позолотой на книге было оттиснуто: «Собрание трудов Лудовико Мариа Синистрари». — Можете сами посмотреть, если хотите.
Это был вызов. Сен-Жак отклонил его, пожав плечами.
— Я попробую делать это какое-то время. Раз уж вы настаиваете. Но вся эта затея абсурдна.
Направляясь к своему автомобилю, он заметил Рассела Томаса, сидящего в шезлонге возле бассейна и беседующего с несколькими из учениц. Вероника находилась поодаль с плавательной командой — им предстояли состязания в Сан-Хосе — и поэто играл при них роль телохранителя.
Томас был молодым, светловолосым, загорелым, мускулистым — словом, у него было все, чего Сен-Жак был лишен. У него также был богатый интонациями театральный голос и абсолютная самоуверенность человека, настолько самовлюбленного, что он даже представить не в состоянии кого-либо, не разделяющего этой страсти. Девушки слушали его, широко раскрыв глаза от восхищения и внимая каждому слову; Сен-Жак узнал среди них Лиз в ее белом открытом купальнике. Остановившись, он некоторое время смотрел на девушек, стараясь получше запомнить все детали для последующего использования. Наконец, не в силах больше терпеть, он ушел.
По пути домой Сен-Жак задержался в книжной лавке, специализирующейся на мистической и оккультной литературе, где он изредка выбирал какую-нибудь книжку для Вероники. Продавец указал ему на трехтомное издание под названием: «Демоны, демонологи и демонизм: энциклопедический компендиум»; перелистав его, Сен-Жак обнаружил перевод сочинения Синистрари «De Daemonialitate». В предисловии утверждалось, что эта книга входит в список запрещенных Церковью; таким образом мать Изабель в своих попытках справиться с Сен-Жаком уже без сомнения впала в ересь. Довольный, он приобрел трехтомник.
Вернувшись домой, он извлек кисет из портфеля и еще раз понюхал, прежде чем швырнуть на кухонный стол. Пахло, собственно говоря, довольно приятно. Придвинув стул, Сен-Жак некоторое время рассматривал мешочек. Было непохоже, чтобы травы и специи могли причинить ему какой-то вред, однако уверен в этом он не был: Церковь располагала веками, чтобы изобрести методы управляться с теми, кого полагала своими врагами, даже если изобретались эти методы способом проб и ошибок. Сен-Жака подмывало выбросить кисет или опустошить его и подменить содержимое, но даже если Вероника окажется достаточно верной женой, чтобы отказаться за ним шпионить — а в этом он был никоим образом не уверен-то мать Изабель, без сомнения, по-прежнему будет и впредь заглядывать на чай несколько раз в неделю и Сен-Жак точно знал, что она без труда убедит Веронику позволить ей обыскать их спальню.
Собственно говоря, он был вполне уверен, что Вероника нисколько не будет возражать пошпионить за ним в пользу своей сестры. Она не сохранила ни малейшей верности ему лично, но лишь институту брака — конечно же, священному институту. Мать Изабель сумеет ей внушить, что роль и обязанности супруги находятся в подчиненном положении по отношению к высшей, религиозной ответственности не только перед богом и Церковью, но и перед бессмертной душой самого мужа.
Сен-Жак прошел в спальню, сделал небольшое углубление в поролоновой набивке своей подушки и засунул туда кисет, после чего вновь застегнул наволочку. Осененный новой мыслью, он распахнул окно спальни, чтобы воздух в ней оставался по возможности свежим.
Вероника должна была вернуться лишь заполночь. Сен-Жак начал было проверять сочинения, но бросил на середине и вместо этого принял душ; потом составил большую часть купленных книг на книжную полочку возле кровати. Вероника их никогда и не заметит, хотя перед следующим визитом ее сестры придется подыскать им другое место.
