Эллен Датлоу - Секс с чужаками
Сен-Жак не испытывал к поэту ничего, кроме отвращения, но полагал, что на этот раз появиться в его компании не повредит. К несчастью, мать Изабель так нигде поблизости и не появилась, так что труды пропали даром.
Монологи Томаса предоставили Сен-Жаку полную свободу поразмыслить о том, что, как он наконец с некоторым удивлением обнаружил, скрывало в себе этический вопрос. Беззащитный и уязвимый взгляд Марсии заставил его осознать, что совершаемое им, быть может, скорее род изнасилования, нежели лишенная последствий серия пусть даже несколько предосудительных приключений.
Возможно, однако, лучше всего представить себе всю историю как своего рода неотвратимое соблазнение. Никакого насилия в нем не замешано; Марсия действовала прошлой ночью исключительно по своей воле, обеспокоено оказалось лишь ее пробудившееся «я». Да и то, может быть, больше из-за того, как мать Изабель истолковала ее ночные переживания, нежели из-за самих переживаний. Или, по крайней мере, той их части, когда они были вдвоем и собственные страхи Сен-Жака наряду с «внутренним цензором» не включили в сценарий мстительную монахиню.
Он не причинил Марсии никакого вреда тем, что втянул ее в свои сексуальные фантазии: ее собственное подсознание наверняка предлагает ей точно такие же фантазии ежедневно. Плохо то, что он не сумел оградить ее от воспоминаний о происшедшем: надо будет найти способ как-то редактировать ее память по пробуждении, чтобы девушку больше не тревожили мысли о его эротическом сценарии, который она-то будет считать своим собственным.
Может быть, все, что ему придется сделать, это приказывать девочкам забыть о происшедшем, после чего всю работу за него сделают защитные механизмы их собственного подсознания. Точно так же, как загипнотизированным можно приказать забыть, что они вообще находились под гипнозом.
Преподавательское собрание было коротким и бессмысленным. По его завершении мать Изабель попросила некоторых учителей остаться, однако ничем не дала понять, что ее интересует именно Сен-Жак. Все, что она ему сказала — это что хочет увидеться с ним у себя в кабинете после последнего урока, после чего он был отпущен.
Сен-Жак чувствовал к ней признательность за то, что мать Изабель избежала каких-либо прилюдных нападок, поставивших бы его в смешное положение, как он ни гневался на себя за свою признательность, будучи достаточно хорошо знаком с монахиней, чтобы знать, что она никогда ни для кого ничего не делала, если не ожидала получить что-нибудь взамен.
Шестым уроком шли самостоятельные занятия. Большинство девочек отпустили заниматься подготовкой представления «Дочки-Матери». Сен-Жак проводил время, перечитывая «Истолкование сновидений» и поглядывая исподтишка на Лиз, некрупную блондинку, полногрудую, но атлетически сложенную, которая ходила на его занятия в прошлом году; через несколько лет она, вероятно, располнела бы, но пока что смотрелась до крайности чувственно.
Он как раз перечитывал то место, где Фрейд рассказывает «интеллигентной женщине-пациенту», что «как вам известно, основные стимулы сна всегда кроются в переживаниях предшествующего дня». Сен-Жак намеревался как следует обеспечить себя всеми необходимыми стимулами на предстоящую ночь.
Зазвенел звонок. Лиз вскочила, сгребла свои книжки и убежала. Сен-Жак проследил взглядом, как играют ее ягодицы и бедра под тесноватой форменной юбкой в клеточку, после чего сам собрал книги и направился на седьмой урок.
Седьмым уроком у него был французский первого года обучения. Терри передала ему записку, подписанную самой матерью Изабель, согласно которой Марсия освобождалась от занятий на неопределенное время по причине нездоровья. Сен-Жак не мог рапознать, помнят ли Терри, Джун или еще кто-нибудь о своем кратком участии в его сне — сценарии.
Как бы то ни было, он сделал все, что мог, чтобы превратить урок в превосходный образчик классического метода облегченного преподавания, практикуемого в школе святой Бернадетты: начал с того, что стал задавать девочкам трудные вопросы об imparfait du subjonctif [6] на которые, как он знал, они не могли ответить, затем испробовал еще более хитрые вопросы про accord du participe passe, [7] на которые никто добровольно не вызвался отвечать и тогда он отправил Терри, Джун и еще двух девочек выполнять задания у доски. Поскольку все они оказались неспособны сладить с поставленной проблемой, Сен-Жак устроил всему классу проверочный опрос и дал на следующий день большое домашнее задание. Таким образом он освободил себе добрые полчаса, чтобы рассматривать девочек и строить разные фантазии на их счет, притворяясь тем временем, будто занят другими делами.
Джун опрос завалила, но Сен-Жак, подчинившись мимолетному импульсу, решил на этот раз быть помягче в оценках.
Последний урок он посвятил разбору контрольных, которые проверил сегодня утром. Ни одна из девушек в этом классе не заинтересовала его, хотя в былые годы некоторые из них его сильно привлекали. По мере того, как Сен-Жак становился старше, его фантазии все больше порывали всяческие связи с действительностью и девушки, которых он желал, становились все моложе и моложе, так что в данный момент сильней всего его возбуждали тринадцати-четырнадцатилетние, девушки постарше — куда менее, а другие взрослые, которых он встречал, и вовсе почти оставляли равнодушным. Зная, что его фантазии совершенно немыслимы, Сен-Жак никогда не чувствовал искушения их реализовать, а равным образом не винил себя в этом. Превосходный пример того, как подсознание организует все с максимальной пользой и удобством.
Мать Изабель ожидала его у себя в кабинете. На столе перед ней лежали стопкой «Malleus Maleficarum» и всяческие другие книги в тканых и кожаных переплетах.
Сплошные декорации. Вероятнее всего, она даже не открывала ни одной из книг, просто сложила их так, чтобы выглядело поэффектнее.
— Садитесь, Лоуренс.
Он сел.
— Вам известно, для какого разговора я вас вызвала.
— Не совсем. Я…
— Конечно, известно. Вы ведь были в часовне, хоть и проспали первую половину того, что я говорила.
— Мать Изабель, я не католик. Я вообще неверующий…
— Вечно вы стараетесь найти себе оправдание, Лоуренс. Заставить людей поверить, будто в том, что вы делаете, нет ничего плохого и выйти из воды сухим и благоухающим, точно роза. Вы у нас здесь больше десяти лет, и этого для меня достаточно, чтобы распознать, как вы лжете самому себе и всем остальным. Но вы обвенчаны в католической церкви, католическим священником, с женой-католичкой, и школа эта — католическая. Так что если вы в самом деле не понимаете, о чем я говорю, то почему бы вам не рассказать, где вы заполучили этот синяк на физиономии и шишки на голове?
