Мартин Джексон - Деревня страха
Из толпы, стоявшей за воротами стоянки, вышла его жена и, подойдя к нему, осторожно положила ему руку на плечо. Ее лицо утратило обычное раздраженное выражение, и, когда она пыталась успокоить мужа, губы ее подергивались.
- Успокойся, дорогой. Пойдем домой. Ты здесь больше ничем не поможешь. Пойдем домой.
Клайд поднял голову и посмотрел на нее. Его лицо осунулось и посерело, а тело все еще по инерции содрогалось. Он медленно покачал головой и неуверенно встал на ноги.
- Пойдем, - сказала жена и взяла его за руку. - Сегодня ты уже не в состоянии работать.
Он выдернул свою руку и сделал глубокий вдох и выдох.
- Меня ждет работа, - сказал он хриплым-хриплым голосом. - И я собираюсь ею заняться.
Он повернулся и показал в сторону винного погребка.
- Видишь тех ребят? Отведи их всех в участок. Они сегодня на многое нагляделись, слишком на многое. Свяжись с региональным отделом уголовного розыска и расскажи им, что случилось. Инспектор быстро приедет и займется этим делом. Да, и напои ребят чаем.
Он опять сделал глубокий вдох и выдох и зашагал прочь.
- Куда ты?
Он остановился и махнул в сторону деревни.
- Пойду повидаюсь с мистером Редклифом, - сказал он.
Стоя у окна кабинета, Остин Тренч через старую, доставшуюся ему от отца подзорную трубу наблюдал за тем, что происходило на автомобильной стоянке. И даже когда все закончилось и опустилась тьма, он не сдвинулся с места - сердце его учащенно билось, и выражение радости на лице сменилось выражением страдания. Он следил за происходящим, и у него спирало дыхание при виде величественной картины полыхавшего ада: он снова и снова поражался силе гнева Господнего. Тренч даже не предполагал, насколько яростен, велик и ужасен Его гнев. Он был потрясен.
Когда на улице окончательно стемнело и нельзя было разглядеть ничего, кроме фонарных столбов, Тренч наконец отошел от окна и сел в кресло. Он был вынужден признаться себе, что почувствовал сильную слабость. И неудивительно. Он испытал громадный подъем от того, что являлся участником столь грандиозных событий, и в самый разгар пожара и охватившей людей паники он ощутил дрожь по всему тела. Пережил он и еще одно ощущение, о котором постарался поскорее забыть - просто выбросил его из головы. Та часть его тела, которая является вечным напоминанием о смертельной слабости человека, тот мерзкий отросток, что может самых могущественных превратить в дураков, вдруг ожил и напрягся. Случайность, решил он, ощутив, как он снова обмяк, стал вялым и безжизненным - таким, каким был всегда. Не более чем побочный эффект его общего возбужденного состояния. Он с ужасом отогнал от себя мелькнувшую было мысль о том, что ощущение доставило ему смутное наслаждение.
Как прекрасно быть слугой и орудием господина столь могучего, столь надежного и непорочного. Тренч упорно добивался поставленной цели, и, в чем он не сомневался, Господь ему покровительствовал. Он послал дождь, внезапный и проливной, чтобы Тренч мог незаметно пересечь дорогу, недалеко от которой он прятался, поджечь большой ком ваты и забросить его между мотоциклами на автомобильной стоянке. До -того как пожар разгорелся, он успел вернуться домой и занять наблюдательный пункт у окна. Он хорошо видел, как орудия безбожников обернулись против них самих. Господь даже выделил главаря хулиганов, и, погнав его навстречу опасности, обрушил на него свой особый гнев.
Тренч поднялся, прошел в центр комнаты, сцепил руки на груди и опустил голову. "Мы побеждаем, о Господи, - сказал он. - Мы только начали выкорчевывать из мира Твоего распущенность и разврат - главные пороки, угрожающие этому саду любви Твоей. Мы победим, Господи. Я не подведу Тебя. Я исполнен цели Твоей и силы Твоей. Не оставляй меня без помощи, молю Тебя, дабы я мог быстрее выполнить нашу миссию. Все мои дела - во славу Твою".
Глава VII
Редклиф видел, что сержант Клайд ему не верит. И поэтому даже не пытался убедить полицейского в том, что молодые люди с автомобильной стоянки относятся к такому же типу людей, что и он сам, разве что, пожалуй, были попроще. Он же сам хотел знать - причем очень настойчиво, - кого сержант подозревает в уничтожении проекторов и фильмов. Его стремление узнать имена подозреваемых можно было приписать жажде мести. Сержант, со своей стороны, сожалел о том, что выдал эту зацепочку Редклифу. И вот теперь произошла трагедия, носившая все признаки ответных действий. Редклиф не сомневался, что правда в конце концов всплывет наружу - хотя сейчас, по вполне понятной причине, подозрение просто не могло не пасть на него.
- Вы чертовски хорошо знаете, что я не одобряю насилия, сказал он жалостливым голосом.
Клайд сидел в кухне на стуле и с безучастным видом наблюдал за тем, как Редклиф выстраивает защиту. Сержант просто ждал, когда он кончит говорить - в этом Редклиф не сомневался. Он не слушал его.
- Даже если бы я и хотел отыграться на этих ребятах, то все равно так бы не поступил.
- Да? И как бы вы поступили? - прервал свое молчание Клайд.
В комнате воцарилась мертвая тишина - Редклиф пытался найти ответ на вопрос полицейского.
- Откуда мне знать? - сказал он наконец. - Никогда не знаешь, как поступишь, когда преследуешь кого-нибудь. Да и вы сами, я уверен, не знаете.
- Откуда такая уверенность?
- Уверен и все тут. Черт возьми, сержант, вы просто пытаетесь поймать меня на слове. Неужели до вас никак не дойдет, что мне ничего не известно о сегодняшнем происшествии. Я все это время, весь этот чертов вечер просидел дома и никуда не выходил.
- Есть свидетели? - Клайд выглядел очень бледным и, несомненно, еще не оправился от потрясения.
- Нет, свидетелей нет. В настоящее время я живу один.
- А ваш плащ мокрый, - сказал Клайд, указав на белое пальто, которое висело на кухонной двери. На его спине и плечах блестели капельки воды.
- Боже всемилостивый, я выходил в сад...
- В проливной-то дождь? Не слишком ли оригинальничаете, мистер Редклиф?
Редклиф схватился руками за голову, как будто она могла вот-вот разорваться.
- Я заносил в дом растения. Вон те... - Он указал на три горшочка, стоявшие на подоконнике. - Я их выставлял наружу для поливки. Подойдите и потрогайте листья, ну же, подойдите.
- Верю вам на слово, что они мокрые, мистер Редклиф. Но вы могли намочить их, чтобы оправдать мокрый плащ на тот случай, если я вдруг появлюсь у вас, что я и сделал.
- Ну, ладно, хватит - надоело. - Окончательно расставшись со всякой надеждой на то, что ему поверят, Редклиф решил, что хватит пыжиться и изображать вежливость, когда общаешься с полицейским. И, как это часто бывает, отсутствие надежды заставило его проявить настоящие, подлинные черты характера.
