Филип Хосе Фармер - Конец времен
— Да будем верны все мы, — пробормотал Кандельман, склонив голову. — Но есть многие, — он внезапно вскинулся и безумным взглядом обвел комнату, — кто стремится воплотить мнимобудущее. Это израильтяне и пограничники; это Жак Кюз. Но есть и кто-то четвертый. Однажды во время облавы мы нашли в подземельях комнату, полную трупов. В камне стены была грубо высечена рыба. Только тогда мы обнаружили, что подобные изображения виднеются по всему городу.
— И что означает эта рыба?
Лейф заинтересовался. В первый раз за время обеда он услышал что-то новенькое.
— Я вам расскажу, — несколько самодовольно начал Кандельман. — По моему скромному мнению, Жак Кюз...
— Как снова, так опять, — пробормотал Даннто так тихо, что услышал его только Лейф.
—...является и религиозным лидером немногих оставшихся в Европе христиан-подпольщиков. Глава Святой Тимбуктанской церкви пообещал Кюзу, что если тот преуспеет в своем грязном деле, то древняя вера французов будет восстановлена, а глава церкви сделает Париж своей резиденцией. Конечно, это обещание беспочвенно, но Кюз и тимбуктанцы — многоложцы, что с них взять.
— Лейф моргнул. Ничего подобного он еще не слыхивал.
— А на каких фактах основываются ваши скромные предположения? — осведомился он.
— На очевидных, — огрызнулся Кандельман, нетерпеливо отмахнувшись. — Иная интерпретация просто невозможна. Банту, будучи христианами, все еще пользуются в научных и теологических трудах латинскими и греческими корнями. Рыба по-гречески — «ихтиос». Первые две буквы — йота и хи, I и X. Козл по лингвистике сказал мне, что в латинском алфавите им ближе всего соответствуют буквы J и С — инициалы Жака Кюза и одновременно Иисуса Христа! I — значит Иоанн, X — «хусис», по-гречески «поток». Поток вызывает в памяти рыбу, и в то же время — подполье, поскольку может обозначать и подземную реку.
Все очень просто. Рыба — это IX и JC, Иисус Христос, Иоанн Поток, Жак Кюз! Этот символ связывает французское патриотическое подполье с Тимбуктанской церковью.
Лейф не знал, то ли ему смеяться, то ли восхищаться способностью человеческого рассудка к рационализации.
— О Предтеча, — пробормотал Даннто, — сколько всего, а, если бы Алла не попала в аварию, я и не знал бы. Ну, может быть. Скажи, Джек, а что с основной африканской церковью, с дикарской? В конце концов, тимбуктанцы контролируют лишь малую часть континента; у дикарей намного больше возможностей для подпольной работы. Кандельман примирительно поднял руки.
— Не знаю. Все мои сведения — результат часовой беседы с одним козлом, простите — квалифициантом общих знаний, лицензированным. У меня нет времени глубоко вникать в вопрос. Я круглыми сутками занят административными вопросами и охотой за Кюзом.
— Встретитесь — почувствуете разницу, — мрачно заметил Лейф. — Тимбуктанцы будут драться. А дикари — абсолютные пацифисты.
— Я знаю, — ответил Кандельман. — Континент уже зрелый плод. Если бы между нами не стояли жиды, мы за один день завладели бы двумя третями Африки. Как только Конфедерация Израиль падет — а я уверен, явленный Сигмен сокрушит их, — земли южнее Сахарского моря мы возьмем без единого выстрела.
— Ненасильственное сопротивление — великая сила, — предупредил Лейф.
Но его не слушали; собеседники с упоением разрабатывали собственные теории. Даннто сомневался, что из чернокожих банту в Европе получились бы хорошие подпольщики. Кандельман возражал, что грязную работу за них могут делать Кюз и предатели-гайки.
— Может быть, — радостно вмешался Лейф, — J. С. — это просто Иисус Христос? Знаете, была когда-то группа, пытавшаяся добиться законного признания в пределах союза Гайяак как церковь, отдельная от организации банту — выступающая за союз Гайяак и против еретиков-негров?
— Чушь, — заявил Даннто. — Это было сто лет назад, если я еще не позабыл школьный курс истории. Все отправились к Ч, и больше о них не слышали.
— Если французы могли ползать в катакомбах два с половиной века, то почему эта группа не могла жить там сто лет?
Спорщики дружно обрушились на «идею» Лейфа — та слишком противоречила их излюбленным теориям.
— Нет, — сказал Даннто, — Предтеча, буквально или фигурально, но путешествовал по полям проявления в обе стороны. Он побывал в будущем, вернулся, описал его в своих книгах, основал союз Гайяак и его основу — церкводарство и снова ушел во времени. Все события, случившиеся с тех пор, доказывают верносущность его предсказаний. Грядут последние дни; близок Конец Времен, хотя потребно ли для его прихода материальное присутствие Сигмена — не знаю.
Но доподлинно известно, что во «Времени и мировой линии» есть загадочное упоминание о зловещем Противотече, противнике Сигмена, стремящемся уничтожить все, созданное им в прошлом, настоящем и будущем. На это единственное упоминание в дальнейшем наслоилось множество апокрифов, многие из которых, будучи проверены, оказались подлинными и были признаны церкводарством.
Хотя Сигмен не упоминает имени Противотечи, мы теперь знаем, что под этим именем скрывается современник Сигмена, неудачливый путешественник во времени, чье имя переводится на исландский как Иуда-Меняла. И факты доказывают, что инициалы J. С. принадлежат Иуде-Меняле, ибо по-английски, на языке Предтечи, это имя записывается как Judas Changer! — Архиуриэлит поднял руку, предупреждая возражения Кандельмана. — Я готов согласиться, что Жак Кюз — это псевдоним Менялы, скрывающего свое истинное лицо. Но в своей злодейской манере этот эгоист дает нам знать, кто он на самом деле.
Зажужжал куб. На экране появилось изображение уззита. Доклад его был неутешителен: никаких следов Торлейфссона.
Беседа прервалась. Кандельман вскочил; ноздри его раздувались.
— Может, хоть теперь вы мне поверите, абба, — бросил он уриэлиту. — Скорее всего мой помощник напал на след Кюза и был злодейски убит. Я ухожу. Мне не будет покоя, пока я не узнаю, что с ним случилось.
— Может быть, в поисках Кюза он ушел в подземелья? — предположил Лейф, думая о смытом в канализацию пепле Торлейфссона.
— Ерунда, доктор. Не уведомив меня?
Кандельман подошел к двери комнаты, где спала Алла, и, прежде чем кто-то успел возразить, зашел туда. Отбросив стул, Лейф ринулся за ним.
Уззит стоял у кровати, пристально глядя на спящую. Медсестра сидела в углу, не сделав и попытки помешать ворвавшемуся Кандельману.
— Вам же сказали, — сдавленно прошипел Лейф, едва сдерживая ярость, — ни в коем случае не беспокоить госпожу Даннто! Я не собираюсь повторять это еще раз!
