Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви
— И я тоже. Разве что персикового мороженого не хватает.
— Свинья. Животное. Чудовище. Я тебя выше. Повалю и наброшусь. Сколько ложек, дорогой?
— Клади, пока рука не устанет, мне потребуется много, чтобы восстановить силы.
Он последовал за ней на кухню и сам разложил мороженое.
— Простая предосторожность, — пояснил он. — Это чтобы мне его на лицо не намазали.
— Ну-ну, не нужно! Неужели ты считаешь, что я и впрямь способна поступить так с моим Галахадом.
— Иштар, тебе нельзя доверять. Могу предъявить тебе свои синяки.
— Глупости! Я была так нежна с тобой.
— Ты не знаешь собственной силы. И ты выше меня, как уже сама говорила. Мне следовало бы назвать тебя не Иштар, а… кстати, как ее звали? Царицу амазонок в мифологии старого отечества.
— Ипполита, дорогой. Но в амазонки я не гожусь[8], как раз из-за того, чем ты только что восхищался… совсем как ребенок.
— Жалобы? Хирурги все недостатки устранят за десять минут и даже шрама не оставят. Не беда, Иштар тебе подходит больше. Но есть тут какая-то несправедливость.
— Какая, дорогой? Давай сядем перед камином и закусим.
— Хорошо. Значит, так, Иштар[9]. Ты говоришь, что я был твоим клиентом, и знаешь оба моих возраста. Значит, логично предположить, что ты знаешь и мое имя в регистре и Семью… можешь припомнить и кое-что из генеалогии, раз ты изучала ее для реювенализации. Но мне правила «Семи часов» запрещают даже спрашивать твое имя. В итоге мне остается звать тебя «той высокой блондинкой, в чине старшего техника, которая…
— У меня еще хватит мороженого, чтобы залепить твою физиономию.
— …разрешила мне называть себя именем Иштар и провела со мной семь самых счастливых в моей жизни часов». И теперь они близятся к концу, а я даже не знаю, позволишь ли ты мне сводить тебя завтра в Элизиум.
— Галахад, у меня никогда еще не было такого удивительного кавалера, как ты. И тебе незачем уходить домой через семь часов. Кстати, Иштар — это мое официальное имя. Но если ты еще раз упомянешь мой чин во внеслужебной обстановке, тут же обзаведешься синяком — обещаю.
— Грубиянка. Я трепещу. Но все-таки мне следует уйти вовремя, чтобы ты могла выспаться перед дежурством. Неужели тебя и в самом деле зовут Иштар? Неужели я получил пять тузов, когда мы давали друг другу имена?
— Да и нет.
— Это ответ?
— У меня было прежде имя из тех, что приняты в Семье, но я его не любила. Но вот данное тобой имя настолько восхитило меня, что, пока ты спал, я обратилась в архивы и приняла новое имя. Теперь я Иштар.
Он уставился на нее.
— Правда?
— Не пугайся, дорогой. Я не стану тебя ловить, даже синяка не поставлю. Дело в том, что я совершенно не домашний человек. Ты бы удивился, если бы узнал, как давно у меня в последний раз был мужчина. Можешь уйти, когда захочешь, — ведь ты обязался пробыть со мной лишь семь часов. Но это не нужно. Завтрашнее дежурство мы оба пропускаем.
— Да? Почему… Иштар?
— Я позвонила и вызвала на завтра резервную бригаду. Надо было сделать это пораньше, но ты так увлек меня, дорогой. Завтра старейшине мы не нужны. Он крепко спит и не заметит, как день пройдет. Но я хочу присутствовать при его пробуждении, поэтому изменила расписание дежурств и на следующий день — возможно, нам придется задержаться на работе — все будет зависеть от того, в каком состоянии он проснется. То есть мне придется. Я не настаиваю на том, чтобы ты провел со мной две или три смены.
— Раз ты можешь, значит, и я могу, Иштар. Кстати о твоем чине, о котором ты запретила упоминать… На самом деле он у тебя еще выше. Так ведь?
— Если и так — я ничего не подтверждаю. И запрещаю тебе даже думать об этом. Если ты хочешь работать с этим клиентом.
— Фью! У тебя действительно острый язык. Разве я это заслужил?
— Галахад, дорогой, прости. Когда мы на дежурстве, я хочу, чтобы ты думал только о клиенте, а не обо мне. Но после работы я Иштар — и ничего более. У нас не будет другого такого случая. Работа может затянуться и сделаться в высшей степени утомительной. Поэтому не стоит нам сердиться друг на друга. Я просто хочу сказать, что у тебя — у нас обоих — до дежурства еще больше тридцати часов. И если хочешь, я буду рада видеть тебя здесь все это время. А хочешь — уходи, я улыбнусь тебе и не буду жаловаться.
— Я говорил уже, что не хочу уходить. Я просто не хотел мешать тебе спать…
— Не помешаешь.
— Час потребуется, чтобы найти свежий комплект сменной одежды, одеться, пройти обеззараживание. Надо было бы прихватить все с собой, но я же не знал…
— О, пусть будет полтора часа, я получила распоряжение. Старейшему не нравятся защитные скафандры. Он хочет видеть, с кем имеет дело. Значит, мы должны предусмотреть время на обеззараживание тела: дежурить придется в обычной одежде.
— Иштар, а это разумно? Ведь мы можем чихнуть на него.
— Ты считаешь, что я распоряжаюсь? Этот приказ, дорогой мой, получен непосредственно из дворца. Женщинам рекомендуется выглядеть привлекательно и приодеться получше… придется подумать, какие из моих вещей могут выдержать стерилизацию. И не думай, что тебе удастся чихнуть. Ты еще никогда не проходил полное обеззараживание тела. Раздеваться догола не придется — это оговорено. Когда бригада сделает все, что положено — не чихнешь, даже если захочешь. Но старейшему об этом говорить нельзя. Он должен думать, что мы, как пришли с улицы, так и работаем. Никаких специальных предосторожностей.
— Как я могу ему это сказать? Ведь я не знаю языка, на котором он разговаривает. У него пунктик насчет наготы?
— Не знаю. Просто довожу до твоего сведения приказ.
Он задумался.
— Вероятно, не пунктик. Все пунктики осложняют жизнь, это элементарно. Ты говорила мне, что главная задача — вывести его из апатии и что его скверный норов тебя порадовал, хотя и показался чрезмерным.
— Конечно, порадовал — он все-таки реагирует. Галахад, сейчас не об этом надо думать. Мне нечего надеть, тебе придется помочь мне.
— Я как раз говорю о том, что тебе надеть. Я полагаю, что идея принадлежала исполняющему обязанности, а не старейшему.
— Дорогой, я не читаю его мысли — просто исполняю его приказы. Я не умею одеваться и никогда не умела. Как ты полагаешь, лабораторная униформа подойдет? Она-то пройдет стерилизацию без всяких сложностей — и я в ней очень даже ничего.
— А я, Иштар, стараюсь прочесть мысли исполняющего обязанности… по крайней мере догадаться о его намерениях. Нет, лабораторная униформа не подойдет. Если ты будешь в ней, станет ясно, что ты не только что пришла с улицы. Если предположить, что синдром пунктика здесь ни при чем, в данной ситуации одежда обладает одним лишь преимуществом перед наготой — она создаст разнообразие. Контраст. Перемену. Поможет стряхнуть с него апатию.
