Василий Головачев - Сборник "Этические уравнения"
– Если с вами поедет твой благоверный, мне на Крите делать нечего.
– У него сдача какого-то проекта, мы уже обсуждали, он останется дома.
– Тогда согласен. Слушай, ты можешь объяснить, что тебе в нем нравится?
Марина сделалась грустной:
– Я сама давно задаю себе этот вопрос.
– Обычно современным женщинам в мужчинах нравятся вторичные половые признаки: дача, машина, зарплата. У него даже этого нет.
Дочь улыбнулась:
– Ты же знаешь, я из другой породы. И чем дальше, тем больше мне нравятся мужики умные и сильные. А Вадим… он действительно умеет красиво и авторитетно говорить, чем меня и взял. И больше ничего! И хватит! – Она хлопнула ладонями по подлокотникам кресла, встала. – Мне пора. Еще к зубному надо успеть, потом за дочкой в школу.
Поднялся и Арсений Васильевич:
– Надеюсь, ты не ради выпендрежа идешь к зубному?
– Что ты имеешь в виду?
– Я читал интервью одного врача-стоматолога по поводу искусственной корректировки зубов для «суперкрасоты». Сейчас модно удалять коренные зубы ради «утонченной впалости щек» или встраивать в зубы бриллианты.
– Я слышала. Многие наши шоу-звезды так делают.
– Так вот, это опасно для здоровья. После удаления зубов всегда возникает атрофия костной ткани, в результате нарушается жевательная функция и, как следствие, страдает весь пищеварительный тракт. А внедрение бриллиантов и золотых инкрустаций не только портит эмаль, но и вовсе ведет к скорой потере зуба.
Марина засмеялась:
– Спасибо за заботу о моих зубах, пап. Я не собираюсь внедрять в них бриллианты, просто хочу подлечить десны.
Арсений Васильевич сдержал тоскливый вздох. Улыбка дочери чрезвычайно походила на улыбку жены, даже не по себе становилось.
– Когда появишься в следующий раз?
– Скорее всего весной, папуль, вместе со Стешей. Она тоже хочет тебя увидеть, соскучилась по деду, но раньше я вряд ли выберусь.
– Буду ждать. Давай я тебя провожу.
– Утро уже, светло, вряд ли кто осмелится пристать.
– Мне все равно на работу идти.
Арсений Васильевич быстро собрался, и они спустились во двор. Марина поцеловала отца в щеку, села в свой серебристый «Рено Меган», помахала рукой:
– Буду звонить.
Арсений Васильевич помахал в ответ.
Машина выехала со двора, исчезла за углом дома. На душе снова сделалось тоскливо. Несмотря на привязанность дочери, он ощущал себя одиноким. Настроения не прибавило даже предложение слетать на море. Если бы не внучка, категорически отказывающаяся отдыхать без деда, он бы не полетел. А ради этого растущего доброго человечка стоило идти наперекор своим желаниям.
Выглянуло солнце. Вокруг сразу все засверкало, заискрилось. Белизна снега была такая, что слепило глаза. Мороз на улице держался приличный, однако Арсений Васильевич не стал брать машину, решил взбодриться, пройтись до института пешком.
Его узнавали соседи, сослуживцы, здоровались, он кивал в ответ, а сам думал о детях, о своей жизни, о работе, смысл которой давно был потерян. Сверкание снега отвлекало, что-то происходило с глазами, уличный пейзаж начал расплываться, искажаться, сквозь него в сознание начали прорываться странные видения, чужие миру и собственным ощущениям.
Арсений Васильевич замедлил шаг, потер кулаками глаза.
Зрение восстановилось, однако почему-то проезжавшие мимо автомобили стали казаться некими сосудами, наполненными чужим пространством и временем.
– Вам плохо? – участливо спросила проходившая мимо пожилая женщина.
– Нет, все нормально, – очнулся он, пошел быстрее и вдруг вспомнил свои последние «полеты в запределье». То, что с ним творилось, скорее всего было вызвано прорывом информации запредель я в сознание. Этой ночью он часто просыпался от необычных ощущений – казалось, сквозь голову течет бесплотная река, несущая как щепки обрывки непонятных воспоминаний. И это тоже говорило о каком-то психофизическом процессе, процессе просачивани я криптогнозы из подсознания, где осела «запредельная» информация, в сознание.
В своем кабинете он привычно запустил компьютер, провел короткое совещание с сотрудниками, сел за стол, но в работу углубляться не стал. Расслабился, закрыл глаза и попытался вспомнить конкретные явления, сопровождавшие его во время путешествий в иную метавселенную, где он поддерживал равновесие «положительных и отрицательных потенциалов» жизни. Иначе говоря – равновесие «добра» и «зла».
Сначала в голове мелькали неясные картины визуального контакта с «плоским миром», обрывки бесед с Диспетчером, мозаика нечетких образов, текучие массивы переходящих друг в друга фигур и форм. Затем тусклое шипение и потрескивание эфирного фона сменилось прозрачными всплесками трудно уловимых мелодий, а перед мысленным взором возникла странная картина.
В сияющем жемчужном тумане, скрывающем ландшафт, скакал удивительный всадник. Сам он был четырехрукий и двуногий, закованный в блистающие алые доспехи. Конь же под ним больше походил на гигантского медведя, также одетый в броню или, скорее, в алого цвета кольчугу.
Навстречу ему вывернулся из тумана другой всадник. У него наличествовали две руки и две ноги, зато и головы было две. Доспехи же на нем сияли лунным серебром, а конь напоминал страуса с мощными лапами динозавра.
И оба они вовсе не вызывали у Арсения Васильевича отвращения, оба являли собой образцы ино й гармонии, ино й физики и биологии, оба отражали законы и опыт и н о й эволюции, по-своему красивой, экспрессивной и динамичной.
Всадники сшиблись!
Сверкнули мечи, не похожие на обычные мечи. Впрочем, оружие всадников нельзя было отнести ни к какому виду холодного оружия, известного на Земле. Сравнить их можно было разве что с непрерывно меняющей форму молнией.
Удар, вспышка света!
В глаза вонзилась яркая извилистая лента неведомого разряда, и Арсений Васильевич «полетел» в эйфорическое пространство непередаваемых ощущений и образов, каждый из которых отражал жизнь целого вида разумных созданий, не поддающихся никакому словесному описанию.
Чувствуя, что начинает захлебываться в потоке чужеродной информации, усилием воли он остановил схватку всадников, заставил их разъехаться и взамен получил некое пространство поко я, на короткое время приобретшее четкую гармоничную сетчато-кристаллическую структуру. Впечатление было такое, будто из кипящего раствора солей выпа л, точнее, выкристаллизовался удивительной красоты и огранки призрачно-паутинный «бриллиант»! Этот псевдокристалл вобрал в себя голову Арсения Васильевича, раскрылся бесшумным световым фонтаном, и Гольцов на мгновение обрел возможность видеть невидимое и слышать неслышимое.
