Вадим Собко - Звёздные крылья
Никто не ответил ему. Волох всецело занялся серебристыми, словно металлическими, кусочками селедки. Крайнев намазывал масло на мягкий, ноздреватый кусок французской булки и, казалось, ни о чем другом не думал.
Яринка попросту пропустила все сказанное мимо ушей.
Только профессор Шторре попросил перевести то, что было сказано, на немецкий язык. Дорн перевел, профессор одобрительно кивнул.
После этого тишина нарушалась только стуком вилок и ножей. Потом настежь распахнулась дверь, и в столовую вошла Мэй Дорн. У нее были черные, как смоль, гладко причесанные волосы. Тонкий пробор разделял их на две абсолютно точные половины. Невысокий лоб как бы подпирали густые черные брови. Большие глаза смотрели из- под бровей спокойно и сонно. Было что-то странное в этих глазах — они были как бы подернуты сизоватой пленкой, что делало их удивительно неподвижными. Когда на них падал солнечный луч, они напоминали тяжелый желтовато-сизый олеонафт.
Короткими нервными движениями Мэй поминутно облизывала накрашенные губы. Они немного выпячивались и казались припухшими. Тяжелый подбородок дополнял это невыразительное лицо.
У Мэй была удивительно странная, неприятная улыбка, которая появлялась на ее губах неожиданно, независимо от темы разговора.
Она подошла к столу и не спеша оглядела всех присутствующих. Взгляд ее несколько дольше задержался на лице Крайнева. Дорн отрекомендовал ей новых знакомых. С профессором Шторре она поздоровалась запросто.
Как только она вошла, Юрий вытер салфеткой губы и встал из-за стола. Волох поднялся следом за ним. Дорн непонимающе следил за русскими.
— Если вы разрешите, — насмешливо улыбаясь, сказал Крайнев, — мы с товарищем Волохом осмотрим нашу тюрьму.
— Вы интересуетесь лабораториями?
— О нет, — рассмеялся Юрий. — Мы просто хотим посмотреть, нельзя ли отсюда как-нибудь удрать.
— О-о, сделайте одолжение, — заулыбался Дорн.—
У меня будет к вам только одна просьба: зайдите, пожалуйста, по дороге в химическую лабораторию.
Юрий и Волох вышли. Дверь со стуком захлопнулась за ними. Завтрак продолжался в полном молчании.
Тишину неожиданно прервала Яринка.
— Скажите, пожалуйста, — обратилась она по-немецки к седому профессору, — Вальтер Шторре не был вашим родственником?
Стакан с молоком застыл в руке Дорна. Он побледнел, лицо его окаменело.
Профессор Шторре встрепенулся, как от удара. Огонек блеснул в его выразительных глазах.
— Вальтер Шторре — мой сын, — ответил он, впившись взглядом в лицо Яринки. — Он жив. Почему вы говорите «был»?
— Вальтер Шторре погиб в кабине нашего самолета. Так сказал Дорн, — наивно ответила Яринка, еще не понимая как следует значимости сказанного.
Профессор Шторре перевел гневный вопрошающий взгляд на Дорна. Тот покачал головой.
— Мне об этом ничего неизвестно.
— Вам неизвестно? — Профессор поднялся из-за стола. Лицо его застыло, ни один мускул не шевелился на нем.
— Ваш сын в заключении, но он жив.
Голос Дорна звучал спокойно, уверенно, и это несколько успокоило профессора.
— Я не стану работать до тех пор, — резко сказал Шторре, — пока вы не устроите мне свидание с сыном.
Он круто повернулся и твердыми шагами пошел к двери. Но на пороге силы изменили ему, и он тяжело прислонился к косяку. Потом медленно выпрямился и, не оглядываясь, скрылся в коридоре.
— Вам не следовало говорить ему о смерти сына, — сказал Дорн, повернувшись к Яринке. В голосе его слышался упрек.
— Я очень рада, что сказала ему об этом, — резко ответила Яринка. — Он теперь меньше будет верить вам.
Мэй, спокойно улыбаясь, наблюдала всю эту сцену, казалось, даже не понимая сути происходящего.
А Дорн сидел, попивая молоко, и зло поглядывал на Яринку. Один раз, только один раз назвал он имя Вальтера Шторре, празднуя свою первую победу, и — великий боже! — как сумела эта маленькая девушка, почти ребенок, использовать его первую и последнюю — он клянется — последнюю ошибку!
Когда все встали из-за стола, Мэй сказала Яринке:
— Если вам станет скучно, заходите ко мне. Я очень тоскую в этой пустыне. Вдвоем мы легче найдем способ скоротать время.
Яринка пробормотала что-то невнятное, и Мэй, плавно повернувшись, вышла из комнаты. Дорн поспешил за ней.
Внимание Яринки привлек большой аквариум у окна столовой. Она некоторое время наблюдала за рыбами сквозь прозрачную зелень воды. Золотые, голубоватые и совсем темные, они плавали, лениво поводя плавниками.
Яринка тяжело вздохнула и вытерла слезы. В конце аэродрома она заметила Юрия и Волоха. Они медленно шли вдоль стены, внимательно осматривая ее.
После обеда они прежде всего пошли в химическую лабораторию. Отперев дверь большого зала, они остановились в изумлении: лаборатория была восстановлена до мельчайших деталей. Даже большой баллон с водой стоял на своем месте. Словно и не было здесь вчера все перебито!
— Этим он хотел показать, что разрушать лаборатории нет смысла: все равно восстановят, — резюмировал Волох.
— Да, — сказал Юрий.
Они пошли по широким коридорам, распахивая все двери, заглядывая в каждую комнату. Они видели лаборатории, испытательные мастерские, даже небольшую аэродинамическую трубу. И все это ждало только одного слова Юрия Крайнева, чтобы прийти в действие.
Запертых дверей не было. Перед ними возникали все новые и новые лаборатории.
Юрий поймал себя на мысли, что совсем неплохо было бы взяться за работу, он очень стосковался по ней. Однако, сразу же отбросил эту мысль и больше к ней не возвращался.
Наконец они остановились возле двери, куда проникнуть было невозможно. Двое часовых в коричневой униформе охраняли помещение.
Волох пытался заговорить с ними, но солдаты молчали, как глухонемые. Говорить или убеждать их было бессмысленно.
Тогда пленники вышли на аэродром и долго осматривали дом снаружи. Серый тяжелый бетон казался очень крепким. Только динамит мог разрушить его. Быть может, что-нибудь подобное динамиту можно изготовить в лаборатории? Это уже давало хоть маленькую, но все же надежду. Они обошли весь аэродром и вернулись ко входу в дом. Навстречу им вышел Дорн с высоким, крепким, затянутым в коричневую униформу человеком.
У военного было крупное лицо с резкими чертами. Губы его презрительно сжимались. Униформа сидела на нем как вылитая. В начищенных крагах отражалось солнце. Дорн подвел военного к Крайневу и отрекомендовал его. Это был Макс Буш — заместитель Дорна. Он ведал охраной.
Друзья поспешили к Яринке, не имея никакого желания разговаривать со своими тюремщиками.
