Джон Вэнс - Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)
— Что делают гжиндры?
Девушка оглянулась.
— Стоят за толпой.
Паром причалил; пассажиры высыпали на берег.
Рейш сказал Зэп-210 на ухо:
— Стань неподалеку от будки кассира. Когда поравняемся с ней, ныряй внутрь.
Распахнулись ворота, и они быстро зашагали вперед. Адам пригнул голову и первым скользнул в каморку; девушка последовала за ним. Новые пассажиры, толкаясь и галдя, совали кассиру деньги и садились на паром. Одними из последних проскользнули гжиндры, стараясь разглядеть в толпе беглецов. Вместе со всеми они спустились по трапу и взошли на борт.
Паром отдалился от берега. Рейш и Зэп-210 вышли из будки.
— Уже почти полдень, — сказал Адам. — Самое время вернуться на «Нхиахар».
Глава 10
Буйные ветры несли «Нхиахар» на юго-восток к Кисловану. Море казалось черным. Волны качали корабль, перехлестывали через борт; перед собой они гнали, будто стадо овец, скопления белой кудрявой пены.
Однажды утром Зэп-210 присоединилась к стоявшему на корме Рейшу. Какое-то время они молчали, глядя на необъятное небо. Солнце заставляло сверкать беспокойное море, словно рассыпая по волнам крупинки золота.
— Что ждет нас? — спросила вдруг девушка.
Адам покачал головой.
— Хотел бы я знать...
— Но ты встревожен. Чего-то боишься?
— Я опасаюсь человека по имени Айла Вудивер. Не знаю, жив он или умер...
— Кто такой этот Вудивер и почему внушает тебя такой страх?
— Субдирдир из Сивиша, самый коварный негодяй из всех, с кем мне доводилось здесь сталкиваться. Гжиндры схватили меня, одурманив чем-то. В полубреду мне привиделось, что голова Айлы раскололась. Надеюсь, он мертв.
— Тогда не о чем волноваться, верно?
«Рано или поздно, — подумал Рейш, — мне придется все рассказать. Кажется, сейчас самое время».
— Помнишь ту ночь, когда я говорил о других мирах, затерянных в космосе?
— Да.
— Один из них зовется «Земля». В Сивише я с помощью Айлы Вудивера построил космический корабль, чтобы отправиться на эту планету.
Зэп-210 уставилась на море.
— Почему ты хочешь улететь на Землю?
— Там моя родина.
— Понятно, — произнесла она бесцветным тоном, не поворачивая головы, и погрузилась в раздумья. Наконец кинула на Адама осторожный взгляд.
— Ты считаешь, что я сошел с ума, — сказал он грустно.
— Такое мне часто приходило в голову. Много, много раз.
Хотя он сам заговорил на неприятную тему, ее слова болью отозвались в сердце.
— Почему?
Она печально улыбнулась.
— Подумай о своем поведении в Убежище, в священной роще кхоров. В Урманке, когда ты подменил угрей.
— Поступки отчаявшегося человека, заброшенного в чужой мир.
Зэп-210 задумчиво смотрела на волнующийся океан.
— Если ты землянин, что делаешь здесь, на Тчаи?
— Мой корабль разбился в степях Котана. В Сивише я построил новый.
— Да... А на твоей планете, наверное, все живут богато и счастливо, раз ты так хочешь вернуться?
— Мои люди ничего не знают о Тчаи. Необходимо сообщить о вас.
— Почему?
— Причин тысяча! Самая важная: дирдиры уже побывали на Земле; они могут вернуться. Мы должны подготовиться.
Она быстро взглянула на него.
— У тебя там друзья?
— Конечно.
— Ты живешь в отдельном доме?
— Да.
— С женщиной? А дети у тебя есть?
— Нет никого. Всю жизнь я провел в космосе.
— А когда ты вернешься, что будет?
— Я не думал об этом. Главное — добраться до Сивиша, а там увидим.
— Ты возьмешь меня с собой?
Адам обнял ее.
— Да. Возьму.
Она облегченно вздохнула. Потом вдруг прищурилась и воскликнула:
— Смотри: вон там, где отражается солнце, остров!
Огромный голый утес из черного базальта оказался первым из целой россыпи скал, усеявших поверхность моря. Здесь водились целые стаи ужасных созданий, с которыми Рейшу раньше встречаться не приходилось: четыре вибрирующих крыла, под ними — гроздь розовых щупалец и длинная трубка, заканчивающаяся выпуклым органом зрения. Твари парили в вышине, опускались совсем низко, внезапно выхватывая из воды мелких рыбешек и другую живность. Несколько хищников подлетели к «Нхиахару»; команда в ужасе спряталась в носовом кубрике.
На палубу вышел капитан и презрительно фыркнул:
— Они считают их внутренностями и глазами утонувших моряков. Мы сейчас находимся в проливе Смерти. Вон те скалы называются Зубами Мертвеца.
— Как здесь проводят суда ночью?
— Не знаю, — сказал капитан, — сам я никогда не пытался. Такое и днем-то опасно. Вокруг каждой из скал покоятся останки сотен кораблей и кучи белых костей. Видите полоску впереди? Это Кислован! Завтра бросим якорь в Казаине.
С приближением вечера показались длинные вереницы туч и стал завывать ветер. «Нхиахар» приблизился к черным утесам, подплывая все ближе, пока борт едва не коснулся их скользкой поверхности. Здесь бросили якорь, и судно оказалось в относительной безопасности. Тем временем порывы усилились, началась буря. Огромные волны разбивались о каменную преграду; облака пены закрыли небо. Океан вздымался и опадал, как грудь бурно дышащего великана; «Нхиахар» бросало из стороны в сторону.
С наступлением темноты ветер стих. Море долго еще волновалось, словно вспоминая всколыхнувший ее ураган. Но на рассвете Зубы Мертвеца уже возвышались над гладкой, как мрамор, поверхностью воды. За скалами простирался гигантский континент.
Включив двигатели, «Нхиахар» двинулся вперед. Проплыв между Зубов Мертвеца, в полдень корабль вошел в узкий длинный залив, а ближе к вечеру причалил в Казаине.
На причале два субдирдира остановились посмотреть на «Нхиахар». Молодые и тщеславные, оба принадлежали к высокой касте, возможно, были Безупречными. У Рейша сжалось сердце. А вдруг их послали схватить его? Такого Адам не предусмотрел. Он изнывал от страха, пока не убедился, что щеголи направились к поселению дирдиров на краю залива. Они просто прогуливались.
В порту обошлось без формальностей. Рейш и Зэп-210 вынесли свои пожитки на берег и без всяких приключений добрались до станции моторных повозок. Восьмиколесная машина готовилась к пути через перешеек Кислована. Адам купил два самых роскошных места из имеющихся: с гамаками и выходом на заднюю площадку.
Часом позже они двинулись из Казаина. Какое-то время дорога шла вверх по прибрежным холмам, откуда открывался живописный вид на Пролив Смерти и Зубы Мертвеца. Через пять миль свернули в глубь континента. Остаток дня повозка громыхала мимо бобовых полей, лесов и редких поселений.
