Елизавета Кардиналовская - Гибель счастливого города (сборник)
— Сплошь и рядом можно сейчас увидеть следующую картину: работнику пора идти на смену, но под влиянием агитации ваших, Итта, концертов, он не находит в себе энергии стать к машине. В это время поступают принудительные волны Совета, и у работника начинается тяжкая внутренняя борьба воли. Иногда, обессиленный, он остается дома и тяжело заболевает. И это не единичные случаи. А с тех пор, как Комитет объявил окончательный план и выработал порядок перелета, наших сторонников стало еще больше.
— Так что же, в этом плане имеются какие-то изменения по сравнению с тем, что нам известно? — спросила Итта.
Ченк кратко пересказал им последний план Комитета.
В назначенный час все должны собраться у ракет, взяв с собой минимальное количество вещей. В каждую ракету будет загружено определенное число герметично закрывающихся стеклянных ящиков, из которых выкачают воздух. Эти устройства предназначены для анабиоза. Совет называет их «камерами», а среди рядовых землян кто-то бросил словечко «гробы», и теперь оно широко распространилось. Землю разделят на многочисленные районы, и жителей каждого из них будут по очереди замораживать в «гробах» и крупными партиями немедленно отправлять на чужую планету.
В каждой ракете останутся на вахте, не в состоянии анабиоза, двое-трое землян. Через год, медленно нагрев камеры, они должны будут разбудить нескольких своих спутников, а сами займут их места. Таким образом, все земляне достигнут другой планеты, не постарев; к тому же, в каждой ракете будет кому разбудить остальных по окончании путешествия.
— Погоди, — перебил Юм. — Для нас важнее всего, когда именно должны вылететь эти ракеты.
— В извещении сказано так: первая партия вылетит через полчаса после того, как погаснет Солнце. Анабиоз требует пяти часов — следовательно, первая партия будет заморожена еще до угасания Солнца.
— Значит, их мы, скорее всего, не успеем спасти, — с грустью сказала Итта. — А сколько землян включает каждая партия?
— Миллион. Неужели здесь, у вас этого не знают?
— Может, уже знают. Но мы с Юмом в последние дни так заняты работой, что не имеем даже времени прослушать последние новости.
Затем Ченк подробно остановился на маршруте перелета. Низко склонившись над большой картой, все трое внимательно рассматривали путь, по которому в последний раз должны были пролететь земляне.
— Предполагается, — объяснял Ченк, — что в пути может возникнуть необходимость где-то остановиться. Для этого избран Сатурн. Маленькие луны, недавно образовавшиеся из его прежнего круга, еще не остыли; кружась вокруг материнской планеты — Сатурна, они на некоторое время смогут заменить бедным землянам утраченную Землю.
— Вот видите, — взволнованно вставил Юм, — как близки наши идеи!
— Близки и вместе с тем бесконечно далеки, — тихо добавила Итта.
— Что тут скажешь, — продолжал Ченк, — они также пытаются сделать свой план по возможности привлекательным, убедительным. Они считают, что в путешествии землян может подстерегать немало неожиданностей, не исключено, даже катастрофических. Какими бы опытными и уверенными в себе ни были их астрономы, все же внезапную смену космических условий, какой-нибудь великан-метеорит они предугадать не в состоянии, а это может погубить все дело. Чтобы предотвратить это, они оборудовали ракеты устройствами, позволяющими изменять направление и скорость полета; вдобавок, теперь решено связать их на время путешествия радиоволнами. Поэтому действовать они будут абсолютно согласованно.
— Не понимаю, — резко сказала Итта, — просто не понимаю, как, имея перед собой два предложения — наше и Совета — земляне еще могут колебаться? Но все же я глубоко убеждена, что первый же луч нашего Солнца обеспечит нам полную победу.
* * *Тысяча блестящих ракет стояли наготове в боевом порядке. Ченк в последний раз обходил их длинную шеренгу. Все было готово. Каждая ракета несла заряд таинственного вещества, которое должно было, разложив атомы, воплотить в жизнь «фантастический» проект.
Заботливые руки Ченка поверяли сложные механизмы. Каждый винтик, каждое колесико работали с математической точностью. Нет, ошибки быть не могло! Только бы Совет не опередил… Ченк в последний раз оглядел свое творение. Отлитые из ценных твердых металлов, вооруженные защитными панцирями, предохраняющими от трения и нагревания, 1000 сигаровидных ракет ожидали приказа к взлету.
Юм и Итта склонились над огромной картой звездного неба. Карандаш Юма бродил между названиями звезд, порой останавливался, чтобы подчеркнуть какое-либо из них, и снова продолжал свой путь. На листке бумаги с расчетами, лежавшем рядом, несколько цифр были подчеркнуты красным.
Карандаш вдруг прервал свой запутанный путь и между созвездиями Большой Медведицы и Полярной звездой уверенная рука поставила точку.
— Это направление — цель, — сказал Юм. — Здесь она будет через 38 часов. За полчаса до этого нужно пустить ракеты, тогда в данной точке они встретятся с нею.
Он увидел Ченка и твердо, подчеркивая слова, сказал:
— Маршрут вычислен, направление установлено точно. Юго-запад, 35°, под углом 77° 2 сек. к горизонтали, через 30 минут.
Больше не было произнесено ни единого слова. Ченк и Юм вышли из лаборатории, а Итта осталась у аппарата, чтобы принимать известия с другого полушария. Новости сообщал Ван. И новости эти были тревожными. Совет упорно продолжал работу. Каждый район Земли был снабжен необходимым количеством ракет. Они также стояли наготове в полном порядке. Было уже известно, когда всем землянам предстоит занять места в ракетах. Времени оставалось мало. Скорее, скорее…
* * *
Завеса черно-сизая
полнеба молча объяла.
Земля оделась тенью…
П. ТычинаНапеваем,
звонами встречаем
День!
День!
П. ТычинаКомитет мудрых решений назначил час, когда должна была собраться для анабиоза первая партия землян. Беспокойные, взволнованные толпы сновали по улицам, и какая-то неуверенность ощущалась в последних приказах. Когда агенты сообщили, что полный комплект землян для первой партии вряд ли удастся собрать, Комитет известил, что в первую группу приглашаются добровольцы, чей мужественный пример пробудит в землянах чувство долга и дисциплины. Комитет больше всего тревожил заметный рост веры в новое Солнце. О нем толковали теперь везде, его обсуждали открыто и настойчиво. Председатель Комитета буквально не выходил из Дворца и говорил, говорил, говорил… Бесчисленные маленькие волны разносили его слова по миру. Но от надоевших слов отмахивались, их почти никто не слушал. Это были избитые слова все о том же: долг, спокойствие, дисциплина.
