Геннадий Мельников - Цирк уехал, а клоуны остались
Когда знаки, один на берегу, а другой высоко в горах, на самом перевале, совместились, катер изменил направление и пошел прямо в порт. Белые здания за аллеей жестких пальм поплыли им навстречу. На рейде стояло большое парусное судно. Тонкие мачты выделялись отчетливо, словно были вычерчены тушью на ватмане.
— Красивое… — задумчиво сказала Анна. — Будь моя воля, я заменила бы весь этот дизельный флот на парусный.
— А тепловозы и автомобили на лошадей? — с улыбкой спросил Антс.
— Нет, автомобили пусть остаются, да и лошади тоже. За лошадей я не боюсь: их еще несколько миллионов. А вот большие парусные суда во всем мире можно пересчитать по пальцам.
Катер толкает бортом привязанные к причалу старые автомобильные скаты и замирает. Матрос соскакивает на помост и лихо накручивает пеньковый канат на чугунные тумбы. С причала надвигают трап, и сам капитан становится у борта поддерживать под локти сходящих. Прогулка закончена.
— Куда мы еще пойдем? — спросила Анна.
— Сначала в пансионат, — ответил Антс, — избавимся от этого рюкзака, а затем в город, поужинаем.
В потоке людей, возвращающихся с пляжа, они поднялись к платановой аллее. Низкое солнце грело им в спину и просвечивало стволы деревьев. Где-то совсем близко куковала кукушка.
Вечером Анна и Антс сидели на открытой веранде небольшого ресторана, расположенного в самом конце набережной. Здесь было очень уютно и хорошо готовили. Они заняли столик у самой стенки вьющихся растений, сквозь которую просматривалась темная поверхность бухты, и доносился запах мокрых водорослей.
Когда официант принес фирменное блюдо — картофель с мясом, запеченные в небольших керамических горшочках, одно обстоятельство чуть не испортило Анне настроение на весь вечер. Антс только снял ножом подрумяненное тесто, как сквозь листву просунулась детская рука и застыла в характерном просящем жесте, Анна увидела ее и вскрикнула: маленькая кисть со сморщенными желтовато-серыми пальцами была покрыта редкими ворсинками, которые к локтю переходили в сплошной мех. Антс спокойно протянул обе срезанные с горшочков лепешки. Рука схватила их и скрылась.
— О, боже! — перевела дух Анна. — Как я испугалась!
— Пора уже привыкнуть, — сказал Антс, разливая по бокалам сухое виноградное вино.
— А я о них, признаться, совсем забыла. И надо же додуматься до такого — попрошайничать в ресторане!
— Они больше к нам не подойдут: у них, вероятно, существует договоренность с официантами — не слишком надоедать посетителям.
Обезьяны, действительно, собрав с крайних столиков положенную им дань, удалились. В черте города они вели себя довольно прилично, но зато в горах и на не обжитых участках берега туристам приходилось туго — обезьяны тащили все, что плохо лежало. Очевидно туристов они принимали за своих сородичей.
Десять лет назад несколько обезьяньих семей сбежали из питомника в горы. Их пытались выловить, но безуспешно. Обезьяны акклиматизировались, легко переносили сравнительно теплые зимы и вскоре их поголовье значительно увеличилось. Кончилось тем, что из питомника выпустили остальных обезьян, и они стали такой же обычной деталью городского пейзажа, как воробьи и белки.
— Я теперь буду бояться спать с открытой балконной дверью, — сказала Анна.
— Но ты же знаешь, что они не лазят по домам в это время: на ночлег они подымаются в горы, а кроме того…
Молния царапнула темное небо, словно иглой по закопченному стеклу, и тотчас же рассыпчато зарокотал гром, закончив резким коротким ударом. Ливень приближался со скоростью поезда, а впереди него катил вал холодного воздуха, вертевший сухие листья, пыль, замешкавшихся птиц.
— Давайте поживее! — хмуро сказал Антс, поправляя на плече лямку теодолита.
Вадим промолчал, но пошел быстрее. Ему неудобно было нести треногу и трехметровую рейку, которая под напором ветра проявляла изрядную парусность и пыталась развернуться поперек дороги. До базы оставалось четыре километра, и они уже никак не могли успеть до начала дождя, но продолжали марафон, словно и в самом деле боялись промокнуть после такой жары. Антс злился на Вадима за то, что тот, как мальчишка, пробегал полчаса за молодым зайцем, а за это время они закончили бы трассу и сейчас спокойно сидели бы в уютной кают-компании.
Антс оглянулся на Вадима и не смог скрыть улыбки: перекинув штатив за спину так, что кожаный ремень врезался в шею, тот обхватил рейку руками, как коромысло, пытался пересилить ее крутящий момент. Злость прошла и все стало нормально.
— Давайте второй конец, — сказал Антс, — так легче будет нести, а завтра найдем болт и возьмем складную…
— Что ты замолчал? — спросила Анна.
Антс тряхнул головою, словно сгоняя мошку с лица, и посмотрел на Анну с каким-то, как показалось ей, удивлением.
— Ты о чем-то задумался? — вновь спросила она.
Задумался?.. Антс не понял, что с ним произошло. Что-то мелькнуло в сознании, как забытое лицо, или воспоминание, но тотчас растаяло, исчезло, и вот уже ничего нет, и рядом Анна.
— А что тебе показалось? — спросил он ее.
— Ты какой-то стал… вернее — будто на несколько секунд куда-то далеко-далеко удалился.
— От тебя нельзя удалиться даже на несколько секунд? — пошутил Антс.
— Да, — засмеялась Анна, прижимаясь щекою к его плечу, — даже на несколько секунд.
Возвращались в пансионат в одиннадцатом часу через парк. Дул легкий бриз. Фонари вдоль аллеи, подвешенные на медных цепочках раскачивало. Тени деревьев колебались, как маятники, создавая иллюзию пробегающих от ствола к стволу диковинных зверей.
Не зажигая свет в комнате, они прошли на балкон. Спать не хотелось. Да и кто спит в такую ночь! Лунный свет заворожил все вокруг, погрузив мир в какое-то оцепенение. Прямо под ними темнела чаша бассейна, выложенная из неотесанного базальта. По бархатной поверхности воды скользили большие рыбы, их спины высвечивали серебристыми извивающимися змейками. В глубине парка белели колонны пятого корпуса, они, казалось, были выточены из воска. И над всем этим возвышались горы. Отчетливо просматривались гребни, вершины, тропинка к перевалу, глубокие же лощины были темными и пугающими.
— Куда мы завтра пойдем? — спросила Анна. — На Тонкий мыс?
— Давай лучше… — сказал Антс и замолчал.
…Плоскодонка толчками продвигалась по заросшему лиману, оставляя за собою полосу примятого камыша, да мутные пятна там, где шест упирался в илистое дно.
— Ты о чем задумался, Антс? — спросил Виктор, налегая на шест.
— Да так, сам не пойму… Что-то хотел вспомнить.
