Песах Амнуэль - Право на возвращение
- Вы собирались заехать к нам, - сказала она, - я больше не могу ждать, мне на работу.
- Так получилось, извините, - сказал Карпухин. - Что у Михаила Яновича?
Вопрос был дурацкий, но другого не придумалось, и он ведь действительно хотел знать о Гинзбурге: как прошла ночь, например, и что будет сегодня.
- Ничего, - сказала Юля. - Маша и Игорь сейчас в полиции, добиваются свидания, с ними адвокат. Никаких действий на сегодня не намечают. Похоже... - она помолчала, - похоже, там решили, что все уже доказано. Вы видели вчерашние новости?
- Да, - сказал Карпухин с сожалением. Лучше бы он их не видел.
- Для них все ясно.
- Вы... - Карпухин хотел спросить, пробовала ли Юля разбираться в компьютерных кодах свекра, но не стал ничего говорить в присутствии Анисимова.
- В общем, я ухожу, - закончила разговор Юля, - и если вы хотите еще... я имею в виду, поработать с компьютером, позвоните мне после четырех, когда я вернусь домой.
Почему-то ей тоже было важно знать, что спрятал свекор в своих файлах. С чего бы она иначе...
- Это... - сказал Анисимов, когда Карпухин спрятал телефон.
- Юлия, невестка Михаила Яновича, - напомнил Карпухин.
Продолжать он не стал, Анисимов открыл было рот, чтобы задать вопрос, но ход мысли его изменился, и он продолжил с того места, на котором остановился:
- Ноам вернулся в школу, это было вечером, солнце уже заходило, и очень хорошо обозначились малейшие трещины в штукатурке... я имею в виду - в здании школы. Он оценил, куда примерно могли попасть пули, если Гинзбург стрелял поверх голов - так, как утверждает. Ноам поднялся на третий этаж, там довольно широкий карниз, к счастью. Он вылез из окна и... Короче, ниже одного из окон фасада он обнаружил отверстие и в нем - очень сильно деформированную пулю.
- Что?! - поразился Карпухин.
- Пулю, - повторил Анисимов. - Ноам ее выковырял, хотя, по-моему, лучше было оставить, как есть, пусть бы полиция сама...
Должно быть, детектив все-таки что-то понимал по-русски, потому что, услышав сказанное Анисимовым, поднял на него гневный взгляд и разразился довольно длинной тирадой, из которой Карпухин понял только два слова: "время" и "расследование".
- О"кей, - произнес Анисимов, внимательно выслушав сыщика, и, переведя взгляд на Карпухина, продолжил:
- Он говорит, что Берман свою версию нашел и будет ее придерживаться, так что... Короче говоря, пулю он положил в пластиковый мешочек и запечатал своей печатью... Отверстие от второй пули ему пришлось искать довольно долго, уже в темноте, точнее, при свете фонарей. Оно оказалось выше окон третьего этажа, метрах в трех правее места, где он нашел первую пулю.
- То есть, вы хотите сказать...
- Не я, а Ноам.
- Хорошо, Ноам. Он хочет сказать, что Гинзбург стрелял не дважды, а четыре раза? Это абсурд!
- Вы все еще не понимаете, - с сожалением констатировал Анисимов. - Ноам совершенно определенно выяснил, что было четыре выстрела. Две пули угодили в здание школы, две - в тело убитого. Гинзбург стрелял дважды - в этом нет никаких сомнений. Значит, кто-то сделал другие два выстрела. Вы помните, что некоторые свидетели показали, будто слышали...
- Да-да, - нетерпеливо сказал Карпухин. - Все подумали, что это эхо. Вы хотите сказать... то есть, Ноам хочет сказать, будто где-то находился в это время второй стрелок, который...
- Не где-то, - покачал головой Анисимов, - а за школьным забором, в месте, вполне определенном, откуда только и можно было выстрелить так, чтобы попасть электрику в спину и затылок. Ноам приехал к школе сегодня рано утром, вчера искать было уже бессмысленно, темно... Да, и нашел гильзу от "беретты". Одну, к сожалению. Вторую убийца - я имею в виду истинного убийцу - поднял и унес, или она до сих пор лежит в траве, Ноам просто не сумел ее найти. И картина складывается такая: кто-то с пистолетом стоял за школьным забором. Когда электрик бросился от Гинзбурга наутек, тот сделал два выстрела в воздух, а человек за забором, хорошо прицелившись, уложил Кахалани на месте, подставив Гинзбурга и практически приговорив его к пожизненному заключению.
У Карпухина голова не то чтобы кружилась, но ощущение было таким, будто мир потерял устойчивость, и кафе это, и столики, и сидевший рядом израильтянин стали деталями полупрозрачной голографической картинки. Он ухватился обеими руками за столешницу, ощутил ее незыблемую твердость, и опору под ногами ощутил тоже, и только после этого мысли его перестали скакать, будто мартовские коты, он зажмурился, переждал несколько секунд и спросил, надеясь, что никто не обратил внимания на его слабость:
- Кому и зачем нужно было подставлять Гинзбурга?
- Это мы обсуждали с Ноамом перед вашим приходом, - кивнул Анисимов. - Вариантов несколько, и они не кажутся нам верными. Все, естественно, связаны с деятельностью Гинзбурга, с его работами в области ракетостроения.
- Глупости! - воскликнул Карпухин. - Гинзбург в Израиле больше десяти лет. Он со своими идеями уже был в разных ведомствах и никого не заинтересовал. С чего вдруг...
Он замолчал и принялся тереть виски.
- Вот именно, - тихо произнес Анисимов. - Это произошло сейчас, потому что приехали вы. С определенной целью. Вы виделись с Гинзбургом, говорили с ним. И на следующий день произошла трагедия.
- Не понимаю, - пробормотал Карпухин. - Если кто-то хотел устранить Гинзбурга, то не проще ли было...
- Не проще, - отрезал Анисимов. - Это мы с Ноамом тоже обсудили до вашего прихода. Смотрите. Есть человек, чьи разработки, может, и очень интересны, но для государства на данном этапе не важны, существуют другие проблемы. Времена меняются, разработки - учтите, к тому же, что полного их содержания никто не знает, Гинзбург держит ноу хау в секрете - начинают интересовать военное... ну, не знаю, может, какое-то иное ведомство. А тут появляется эмиссар из России, и возникает опасность, что Гинзбург вернется. Как можно заставить человека остаться, если он принял решение уехать?
- Бред! - воскликнул Карпухин и ударил кулаком по столу так, что едва не опрокинул бокал с остатками капуччино. - Убить человека, чтобы не позволить Гинзбургу уехать? Прежде чем устраивать такую провокацию, они бы для начала вызвали Гинзбурга на разговор, предложили работу, хорошие деньги... Черт возьми, он же мечтал именно об этом - работать на израильскую оборонку, он сам мне говорил, он тыкался в разные места и отовсюду получал от ворот поворот. И если бы его вдруг сейчас позвали... Он бы уж точно не стал сразу говорить "Нет, я уезжаю"! На их месте надо быть полными идиотами, чтобы...
- Не горячитесь, Александр Никитич, - мягко сказал Анисимов, положив ладонь на руку Карпухина. - Вы правы, конечно, и с Ноамом мы тоже пришли к такому выводу. Значит, скорее всего, никакая государственная структура к этому... гм... инциденту причастна быть не может. Согласен. Но есть факты. Две пули в стене - скорее всего, именно из пистолета Гинзбурга. Два выстрела, которые были приняты за эхо. Гильза за забором. В электрика попал не Гинзбург, он вообще ни в кого не попал, и это сейчас самое главное. С тем, кто там был еще, и почему он там был, разберемся потом.
