Ф. Ришар-Бессьер - Люди, люди… и еще раз люди
По дороге в подземный городок он неожиданно встретил дочь Альба Высокочтимого. Как обычно, Забела была одета в костюм из легкой ткани, но теперь в ее белоснежные волосы было воткнуто несколько цветков, и расстегнутая блузка чуть приоткрывала грудь.
Встретив его, она улыбнулась, но в ее красных глазах угадывалась грусть. Она торопливо сказала:
— Отец только что сообщил мне о вашем решении. Вы рассчитываете скоро покинуть Опс? Это правда?
Давид кивнул головой.
— По крайней мере, я очень на это рассчитываю, но пока что трудно сказать, что из этого получится. Все зависит от того, удастся ли мне найти что-нибудь в ваших запасниках.
— Это не мешает вам выбрать себе женщину. Теперь вам предоставлено такое право.
— Женщину? Но… мне не нужна никакая женщина.
— Даже я?
Давид широко открыл глаза.
— Вы?
— Я спасла вам жизнь. Конечно, это не обязывает вас выбрать именно меня, но у нас мужчина всегда выбирает ту женщину, которая проявляет к нему знаки благоволения. Это наш обычай. Я ваша, если вы того пожелаете. Я лично не вижу в этом ничего противоестественного. Вы красивы и вы мне нравитесь.
Это было сказано с такой непосредственностью и простотой, что Давид не сумел сдержать улыбки. Он положил руку на плечо Забелы.
— Послушайте, Забела, вы очень милая девушка, и я знаю, что очень многим обязан вам. Но я принадлежу к народу, у которого совсем другие обычаи. К тому же, я женат.
— Женат? Что вы хотите этим сказать?
— Что у меня уже есть женщина, моя жена, вы понимаете?
— А чем это вам мешает?
— Я люблю свою жену. Я не могу любить другую. Мне нечего вам предложить, Забела.
Он понимал, что несет бессмыслицу, потому что у жителей Опса супружества не существовало. Его ответ расстроил Забелу. Он увидел, как она один за другим выдернула цветы, и ее рука непроизвольно застегнула блузку.
— Как зовут вашу женщину? — спросила она, силясь улыбнуться.
— Франсуаза.
— Она красива? Она красивее меня?
— Она совсем другая. Франсуаза — прекрасная женщина, но вы тоже очень красивая, Забела.
Наступило неловкое молчание, девушка сумела взять себя в руки.
— Пойдемте, — сказала она уже другим тоном, — мне кажется, сейчас как раз время. Если вы не возражаете, мы вас проводим…
Она жестом показала на четырех мужчин в походной экипировке, которые столпились возле небольшой вагонетки.
Для экспедиции в бывшие складские помещения все было готово. Давид посмотрел на Забелу.
— Вы тоже примете участие в экспедиции?
— Так распорядился отец. Он знает, что вы доверяете мне больше, чем кому-либо другому.
— Это доказывает, что ваш отец умеет находить мудрые решения… по крайней мере, в тех случаях, когда речь идет о его собственной дочери.
Но Забела, казалось, не заметила его иронии и велела трогаться в путь.
Вагонетка быстро бежала по рельсам, углубляясь в длинную, слабо освещенную галерею. По словам Забелы, складские помещения, куда они направлялись, были расположены в самом конце подземных коммуникаций, принадлежащих сектору, которым управлял ее отец.
Были, разумеется, и другие коридоры, другие туннели, дальше, в других зонах, но пути туда завалило и всякие связи с другими общинами прервались: каждая жила в полной изоляции.
В пути они говорили о чем-то незначащем, пока не доехали до какого-то железнодорожного узла. Из-за того, что рельсы здесь были в очень плохом состоянии, им пришлось выйти из своей вагонетки и пересесть в другую.
Им нужно было добраться до другой галереи, расположенной уровнем ниже. Когда они подъезжали к другой разрушенной станции, Давид заметил огромную статую, установленную в углу, возле стены, сложенной из камней. Статуя была, очевидно, очень старой, судя по изломам и трещинам, сплошь покрывавшим камень. Она изображала рослую женщину, стоящую на колеснице, в которую были впряжены львы; ее платье имело едва заметный зеленоватый оттенок. Лоб статуи украшали симметричные орнаменты, среди которых Давид разглядел, как ему показалось, дубовый венок, над головой женщины возвышалась квадратная башня — будто появлялась из черепа Зевса.
— Это Опс, — гордо сказала Забела, показывая на статую.
Действительно, на цоколе статуи были выгравированы эти три буквы.
Забела продолжала:
— Только у нас есть эта статуя, символизирующая нашу планету.
— Откуда она взялась? — спросил Давид.
— Этого никто не знает. Отец говорит, что она была найден в самом начале Новой Эры. Мы ее признали символом нашей планеты и поклоняемся ей.
— Вы хотите сказать, что ее именем вы нарекли свой мир? Но как вы звали его до этого… Я хочу сказать — до катастрофы?
Торопя Давида к другой вагонетке, Забела пожала плечами.
— Не знаю, да и зачем это? Отец утверждает, что слова не имеют никакой ценности. Это всего лишь звуковые условности. То что сегодня мы называем стулом, завтра может обозначаться совсем другим словом.
Улыбнувшись, она добавила:
— Но это вовсе не мешает нам сесть в вагонетку.
Глава 14
Они ехали дальше, переезжая из одной галереи в другую, и только спустя около часа остановились в большом полузаваленном помещении. Здесь они вышли из вагонетки. До складских помещений им предстояло добираться пешком по узкому проходу, пробитому в скале.
Они подошли к широкому сводчатому входу, ведущему в залы с бетонными стенами, вдоль которых были навалены груды металлических предметов.
Среди кромешного хаоса ржавчины и пыли Давид обнаружил вагонные колесные пары, каркасы подземных вагонеток и стальные трубы, полузасыпанные мокрой землей.
Когда они проходили по бетонному коридору, Давид на миг остановился — его привлек легкий шум, раздававшийся где-то невдалеке. Он не мог сообразить, откуда долетает звук. Это было похоже на монотонное, едва уловимое тиканье часового механизма.
Он обернулся к Забеле, но она, увлекая его за собой, сказала игривым голосом:
— Сейчас увидите.
Они вошли в небольшую комнату. Стены здесь еще сохраняли следы желтой краски, почти выцветшей от времени. В углу комнаты виднелся развалившийся металлический предмет, в котором, однако, без труда можно было угадать письменный стол.
Забела показала пальцем, и Давид с изумлением увидел источник загадочного тиканья — аппарат, встроенный в бетонную стену, с несколькими рядами цифр за толстым стеклом.
Это были ядерные часы, подобные тем, какими пользовались земляне. Цифры обозначали часы, дни, месяцы, годы. Цифры, отсчитывавшие «секунды», с четкостью метронома менялись от 1 до 59, после чего в окошечке «минуты» возникала новая цифра, отличающаяся от предыдущей на единицу.
