Фрэнг Герберт - Создатели небес
— Я вижу их так же явно, как и тебя. Если это и галлюцинация, то очень подробная галлюцинация.
Радужное сияние под трубчатыми ножками стало тускло-голубым. Предмет опускался ниже, завис в воздухе примерно вровень с их головами в пятнадцати ярдах от них.
— Возможно, это новый вид вертолета, — сказала Рут. — Или… Энди, я до сих пор не вижу его.
— Опиши, что видишь вон там, — он указал.
— Небольшую туманность. Похоже, опять собирается дождь.
— Они возятся с каким-то квадратным механизмом, — сказал он. — На нем что-то похожее на коротенькие антенны. Антенны сверкают. Они направляют их на нас.
— Энди, я боюсь.
Она дрожала в его объятьях.
— Думаю… думаю, нам лучше убраться отсюда, — сказал Турлоу.
Он хотел уйти, но обнаружил, что не может пошевелиться.
— Я… не могу… двигаться, — прошептала Рут.
Доктор слышал, как стучат ее зубы, но его собственное тело казалось окаменевшим, точно цемент.
— Энди, я не могу двигаться! — В ее голосе зазвучали истерические нотки. — Эта штука все еще здесь?
— Они направляют на нас какой-то прибор, — хрипло прошептал он. Его голос, казалось, доносился издалека, как будто слова произносил кто-то другой. — Это они делают с нами что-то. Ты уверена, что ничего не видишь?
— Ничего! Маленькое туманное облако, и все.
Турлоу внезапно почувствовал, что едва сдерживается. Кто угодно мог видеть предмет, зависший перед ними! Его ошпарила волна гнева на Рут. Почему она не признается, что тоже видит его? Вот здесь! Он ненавидел ее за упрямство.
Доктор вдруг удивился иррациональной внезапности этого чувства и начал сомневаться в собственной реакции.
«Как я могу испытывать ненависть к Рут? Я ведь люблю ее!»
Неожиданно, как будто эта мысль освободила его, Турлоу обнаружил, что может пошевелить ногами. Он начал пятиться, таща Рут за собой. Ее тело было тяжелым, неподвижным грузом; ноги скребли по гравию на поверхности цистерны.
Движение Турлоу вызвало всплеск активности у созданий под зеленым куполом. Они забегали и закопошились над своим квадратным механизмом. Грудь Турлоу болезненно сжалась, точно схваченная огромной когтистой лапой. Каждый вдох давался с мучительным трудом. И все-таки он продолжал пятиться, таща Рут. Она мешком повисла на его руках.
Нога неожиданно споткнулась о ступеньку, и он чуть не упал. Медленно-медленно Турлоу начал спиной вперед подниматься по ступенькам. Рут висела мертвым грузом.
— Энди, — выдавила она. — Не могу… дышать…
— Держись… держись… — просипел он.
Люди находились на вершине лестницы, затем отступили назад через брешь в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел куполообразный предмет, парящий за цистерной для воды. Сияющие антенны оставались нацеленными на него.
Рут начала передвигать ногами. Она повернулась, и они вместе поковыляли к дорожке. С каждым шагом идти становилось легче. Турлоу слышал, как Рут глубоко вздохнула. Внезапно, как будто стряхнув незримый груз, они обрели полный контроль над мышцами.
Турлоу и Рут обернулись.
— Оно исчезло, — сказал доктор.
Она отреагировала с ошеломившей его яростью.
— Что это ты затеял, Энди Турлоу? Пугать меня до полусмерти!
— Я видел то, что сказал, — отрезал он. — Возможно, ты и не увидела это, но, несомненно, почувствовала.
— Истерический паралич, — сказала Рут.
— Он охватил нас обоих и отпустил в один и тот же миг, — сказал он.
— Почему бы нет?
— Рут, я видел именно то, что описал тебе.
— Летающие тарелки! — фыркнула она.
— Нет… ну ладно, может быть. Но она была там! — теперь рассердился и он, защищаясь. Рациональная его часть понимала, насколько абсурдными были несколько последних минут. Могло ли это быть галлюцинацией? Нет!
Он покачал головой.
— Милая, я видел…
— Я тебе не милая!
Он схватил ее за плечи, затряс.
— Рут! Две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Ты что, сможешь все это вот так перечеркнуть?
— Я…
— Кто-то хочет, чтобы ты ненавидела меня?
— Что?
Она взглянула на него, ее лицо смутно вырисовывалось в свете фонарей.
— Там… — он кивнул на цистерну, — я чувствовал, что сержусь на тебя… ненавижу тебя. Я сказал себе, что не могу тебя ненавидеть. Я люблю тебя. Вот тогда я и почувствовал, что могу идти. Но когда я почувствовал… ненависть, тот момент, когда я ощутил это… это было точно тогда, когда они нацелили на нас свой механизм.
— Какой механизм?
— Что-то вроде коробки с сияющими усиками антенн.
— Ты хочешь сказать, что эти дурацкие… кем бы они ни были… могли заставить тебя испытывать ненависть… или…
— Я почувствовал именно это.
— Самая бредовая вещь, которую я слышала в жизни! — она отшатнулась.
— Я знаю, что это бред, но я почувствовал именно это, — он дотронулся до ее руки. — Пойдем назад, к машине.
Рут отдернула руку.
— Я не собираюсь никуда идти с тобой до тех пор, пока не объяснишь, что происходит.
— Я не способен.
— Как ты мог видеть это, когда я ничего не видела?
— Может, та авария… с моими глазами. Поляризационные очки.
— Ты уверен, что та авария в радиационной лаборатории не повредила еще что-нибудь, кроме твоих глаз?
Турлоу подавил волну ярости. Было так легко рассердиться. С некоторым трудом он заставил голос звучать ровно.
— Меня неделю держали на искусственной почке и сделали все мыслимые и немыслимые анализы. Взрыв изменил систему ионного обмена в колбочках моей сетчатки. Вот и все. И это не навсегда. Но я думаю, что бы там ни случилось с глазами, это причина того, что я вижу такие вещи. Я не должен их видеть, но могу.
Турлоу снова подошел к Рут, поймал ее руку и почти волоком потащил ее по тропинке. Она зашагала рядом.
— Но кто это мог быть? — спросила она.
— Не знаю, но они вполне реальны. Поверь мне, Рут. Поверь хотя бы в этом. Они реальны.
Он понимал, что умоляет ее, и рассердился на себя, но Рут придвинулась ближе, просунула руку под его.
— Все хорошо, дорогой, я верю тебе. Ты видел то, что видел. Что собираешься делать?
Они сошли с тропинки и вышли в эвкалиптовую рощицу. В темноте машина казалась черным пятном. У машины Турлоу остановил Рут.
— Насколько тяжело поверить в то, что я говорю? — спросил он.
Помолчав немного, она ответила:
— Это трудно.
— Хорошо, — сказал он. — Поцелуй меня.
— Что?
— Поцелуй меня. Посмотрим, действительно ли ты ненавидишь меня.
— Энди, ты…
— Ты боишься целовать меня?
