Александр Щербаков - Суд
- Нет. Всеми внешними связями ведал Нарг. Я по складу характера не люблю и не умею поддерживать внешние контакты. Я, как улитка, лучше всего чувствую себя в четырех стенах, когда никто не мешает мне думать и работать.
- А вы подумали о том, - тихо сказал асессор, - что у доктора Лущи тоже могут быть какие-то пристрастия к своим четырем стенам? Я имею в виду его собственное тело.
Ван Ваттап пожал плечами.
- Прекрасно понимаю, куда вы метите, - ответил он. - Это меня заботило, но я вынужден был свести заботы к плану послепроцедурных психологических отклонений. Нам пришлось убедить себя, что именно этим нам следует ограничиться. Ведь не по нашей злой воле доктор Луща оказался объектом купли-продажи. Насколько мне известно, его приобрели у какой-то клиники, где необходимость в нем миновала.
- У какой именно клиники? - перебил асессор.
- Такими подробностями обычно не интересуются, - ответил Ван Ваттап. - Уж не хотите ли вы возложить на меня ответственность еще и за создание общества, в котором такие объекты продаются и покупаются?
- Некоторую часть хотел бы, - сказал асессор. - А именно ту, в которой вы обеспечиваете его процветание.
- Что ж так мало! - возразил Ван Ваттап. - Ведь я в вашей власти. Смешно ожидать, что кто-нибудь из тех, кто нам нужен, сам добровольно согласится на подобный опыт, а он был необходим, и подбор пары - дело не такое простое. Имеется ряд ограничений, обмен осуществим для двух людей из миллиона, а результаты первого опыта были практически непредсказуемы. Нарг и я - мы долго колебались, тщательно готовили процедуру, и, если учесть, что это был первый комплексный опыт, любой признал бы его результат блестящим. Любой, но не я. Меня интересовали тончайшие детали, и тут я потерпел неудачу. Объект оказался неполноценным и страдает рядом расстройств, природа которых неоднозначна. Отчасти они могли быть результатом несовершенства нашей методики, а отчасти - следствием органических нарушений, вызванных инцидентом, жертвой которого доктор Луща оказался в Африке. Об этом инциденте и о том, что агентство, таким образом, поставило нам не полностью доброкачественный материал, я, к сожалению, узнал слишком поздно - уже после опыта. От самого доктора Лущи в его новом облике, когда начал обсуждать с ним возможность продолжения его научной карьеры. Не сомневайтесь: прояви он способности к этому - он получил бы соответствующий пост и разумную компенсацию за ущерб.
- Не сомневаюсь, - начал было асессор, но Ван Ваттап повелительным жестом велел ему молчать и продолжал:
- Ценой пятилетних трудов я разработал новую методику и поручил Наргу добыть тело доктора Лущи. Теперь мы могли бы вернуть ему его память из тела Бро. Но агентство, к сожалению, не смогло удовлетворить нашу просьбу. По размышлении я нашел, что, обследовав память ближайших родственников доктора, - скажем, отца или сына, - я мог бы получить ценную информацию и с ее помощью устранить многие дефекты, на которые жаловался объект. Это при том, что я теперь настолько силен, что с уверенностью могу сказать: опыт не причинил бы никакого вреда сыну доктора Лущи. Я был настолько уверен в этом, что Нарг дал агентству такие гарантии и договорился о двухнедельной аренде Лущи-младшего, после чего тот мог бы как ни в чем не бывало начать и продолжить свою поездку. Но, - и тут Ван Ваттап снова обернулся к тощему, - вы каким-то образом узнали о наших планах, узнали далеко не всё, извратили это по-своему и сорвали опыт, который имел большие шансы сделать вас полноценным человеком. И поставили под угрозу жизнь вашего собственного сына.
Ван Ваттап говорил убежденно, тихо, абсолютно спокойно. Асессор чувствовал, что у него шевелятся волосы. Луща-Бро внезапно резко уронил голову на колени, сжал ее руками. Джамиля вскочила, схватила его за плечо, но он с силой оттолкнул ее.
- Ваш опыт был напрасен, - сказал О'Ши, будь он трижды неладен со своей методой разлагать людей на множители. - Доктор Луща практически не страдает никакими дефектами, кроме душевных ран, которые вы ему причинили. Все эти годы он симулировал перед вами эти дефекты, выражая этим свой отказ сотрудничать с вами. Иных возможностей выразить свою волю вы ему не предоставили, не так ли? Не так ли, доктор Луща?
Тощего, скорчившегося на стуле, била дрожь.
- Ах вот как! - сказал Ван Ваттап. - Это меняет дело. Это меняет дело, - раздельно повторил он. Он явно тянул время. Великолепная, устрашающая машина пришла в замешательство, ей нужно было несколько секунд для перестройки. И вот она перестроилась. - Ну что же, - отчеканил Ван Ваттап. - Это избавляет меня от всяких внутренних обязательств по отношению к вам. Вы вели себя неразумно. Неразумней вы не могли себя вести - вот все, что я могу сказать.
- А вы? - спросил асессор. - Вы вели себя разумно?
- Я вел себя так, как позволяли мои возможности и осенившая меня идея, - ответил Ван Ваттап. - Мы с Наргом пришли к ней с разных сторон: он - со стороны систем связи, я - со стороны акупунктуры, иглоукалывания, древней восточной медицины. Там еще две тысячи лет назад составляли карты человеческого тела, отмечая точки, в которых укол и жар способны преобразить состояние организма. Я догадался, что эти точки - проекция линий связи мемодромов с головным мозгом. Сколько я возился с этими картами! Сколько в них было благих домыслов и выдачи желаемого за действительное! Но было здравое зерно, и мы заставили его прорасти. И подумать только! Всеславная ученая когорта, которая под ваши рукоплескания двести лет поднималась к этому рубежу, вдруг начинает перед ним мяться, озираться, трусливо топчется. Лучшие умы гниют, опутанные моралью церковников и телекомментаторов, играющих в европейский гуманизм!
- Вам мешает гуманизм? - вкрадчиво осведомился О'Ши.
- Нет, мне мешают спекулянты от гуманизма, - ответил Ван Ваттап. - И не столько мне мешают, сколько науке. И даже не мешают, а мнят, что могут помешать, грозя и попрошайничая, пока не урвут свое. Нам не давали денег, не утверждали тем, выживали из респектабельных гнездышек, где самозваные ученые и "гуманисты" тайком паразитируют на человечестве. Шпионили за нами, чтобы паразитировать лично на нас. А здесь иные порядки. Клопам здесь неуютно, и за изящную пустую писанину здесь не платят.
- Но зато большие пауки могут надеяться на получение неких конкретных выгод от ваших здешних трудов, - саркастически заметил О'Ши.
Ван Ваттап кивнул.
- Предпочитаю говорить прямо. Это открытие, пока оно остается в тайне, дает хорошо организованной группе огромные преимущества в мире, построенном на формализме и лицемерии. Я на это пошел, потому что знаю: недолго ему оставаться тайным. Пусть меня за это отдадут под суд, пусть осудят. Не возражаю, хотя мои симпатии не на стороне тех, кто судит, а на стороне тех, кто так или иначе приспосабливает мир к моему открытию.
