Ярослав Голованов - Контакт
- Я всегда плохо сплю в космосе.
Помолчали.
- Саша, мы все об этом думаем, но опять чего-то ждем, как тогда ждали в подводном доме. Я тоже военный человек и уважаю приказ, но ты же понимаешь, что надо действовать.
- Земля пока молчит, - говорит Седов.
- Что значит - молчит? - раздраженно говорит Редфорд. - Запроси еще раз!
- Зуев не тот человек, которого можно взять кавалерийским наскоком, ты знаешь это не хуже меня, - говорит Седов.
- Что он сказал? - спрашивает Редфорд.
- Он сказал по стандарту: "Гагарин" должен быть на связи и ждать распоряжений". Но, правда, сказал это не стандартным тоном.
- Самое глупое, что может сделать Зуев, - это советоваться с Кэтуэем, проворчал Редфорд. - Я уверен, когда Кэтуэя рожала мама, он все равно сумел каким-то образом согласовать с конгрессом свое появление на свет...
Кабинет в Центре управления. Круглый стол ученых.
- Кэтуэй предлагает ждать, но я не понимаю, чего мы будем ждать, горячо говорит Зуев.
- Но ведь ничто и не мешает нам ждать, - говорит человек с сигарой.
- Против этого трудно возражать. - Зуев пожимает плечами. - С другой стороны, ждать мы могли и на Земле. И экспедицию мы отправили не для того, чтобы ждать, а для того, чтобы разобраться, чтобы узнать и понять.
- И мы очень многое узнали, - говорит человек с сигарой. - Контакта нет; это тоже результат. В науке отрицательный результат - тоже результат...
- И опять мне трудно возразить, - все более раздражаясь, говорит Зуев. - Но я хочу спросить: что мне отвечать космонавтам? Единственное предложение, предполагающее действие, пока что исходит от них. Они ждут нашего разрешения уже третьи сутки.
- А кто возьмет на себя ответственность дать им такое разрешение? спрашивает ехидно старичок в "академической" черной ермолке.
Пауза. И никто не смотрит друг на друга.
- Я, - негромко говорит Зуев. - Я возьму. Я имею на это полномочия моего правительства.
Все повернулись к нему.
- Это большой риск, Илья Ильич, - говорит старичок.
- Кто не рискует, тот не выигрывает, - это человек с сигарой.
Зуев резко оборачивается на последнюю фразу.
- Я не игрок, - говорит он раздельно и строго.
Шлюзовая камера "Гагарина". Редфорд и Лежава уже в скафандрах. Седов, Раздолин и Леннон вокруг них, что-то поправляют, помогают надевать ранцевые ракетные двигатели, обминают скафандры - ведут себя, как родители, отправляющие в школу первоклассника первого сентября.
- Ты подходишь и говоришь на чистом английском языке, - паясничая, говорит Раздолин Редфорду: - Прошу ко мне, в Техас...
- После того, как вы укрепите анализаторы, сразу назад, ни секунды промедления, - в который раз наставляет Лежаву Седов. - Мы не знаем реакции. Никаких облетов, никаких осмотров. Это приказ, Анзор.
- А представляешь, Анзор, - не унимается Раздолин, - они там внутри такие маленькие, пучеглазенькие, как лягушки. Столы накрыты, вас сажают, угощают. А вы одного хмельного лягушонка - цоп в карман, и деру оттуда.
- А если нас самих в карман? - весело спрашивает Лежава.
Вся эта абракадабра, необходимая для нервной разрядки, идет как бы стороной, не касаясь того напряжения, которое чувствуют все - и те двое, которым предстоит выход в открытый космос, и те, которым предстоит ждать их в корабле.
- Ну, ладно, - выдохнул Редфорд, и все сразу посерьезнели. - Пора...
Обнимаются, целуются. Голос Стейнберга из динамика:
- 18:00, командир. Надо начинать шлюзование...
- Мы идем, - откликается Седов.
Кэтуэй в холле отвечает на вопросы журналистов:
- Я обещал, а я сдерживаю свои обещания. Итак, принято решение о выходе двух космонавтов в открытый космос.
Голоса:
- Кто? Кто выходит?
Несколько человек уже рванулись к переговорным кабинам и в телетайпный зал.
- Алан Редфорд первый приблизится к излучателю, а затем Анзор Лежава установит на его поверхности комплект датчиков. Выход назначен на 18:30 по бортовому времени, Леннон и Раздолин будут вести телерепортаж, который вы увидите с гостевого балкона нашего зала...
Потное от волнения лицо Седова у иллюминатора командного пункта. Он хорошо видит, как из шлюзовой камеры медленно выплывают две серебристые, похожие на рыбок фигурки. Редфорд, плывущий впереди, слегка помахал рукой, приветствуя невидимых ему товарищей и миллионы телезрителей Земли. Чуть в стороне позади Редфорда - Лежава. Он держит в руках небольшой контейнер с датчиками.
- Все нормально, Алан, - очень тихо, почти шепотом, говорит Седов в маленькую белую таблетку микрофона, укрепленную у самых губ. - Не торопись; все идет, как надо. Ты только не торопись.
- Я четвертый. Что-нибудь новое по объекту есть? - хрипловатым голосом спрашивает Лежава. Чувствуется, что ему не по себе.
- Вас понял, четвертый, - быстро отвечает Разделим со своего поста в физической лаборатории. - Никаких изменений. Ведет себя тихо.
- Кваканья не слышно? - снова спрашивает Лежава.
- Не понял... - Разделим напряжен.
- Ты же говорил, что там лягушки, - весело говорит Лежава.
- Отставить, четвертый! - резко перебивает Седов. И добавляет мягко: Анзор, не время. Ну, что ты, правда...
Леннон бесстрастно:
- Расстояние между объектом и вторым тридцать один метр...
- Принято, - спокойно отзывается Редфорд.
Седов у иллюминатора хорошо видит, как все ближе и ближе подтягиваются к "Протею" невидимыми течениями реактивных струй две маленькие фигурки.
- Все хорошо, Алан, - шепчет он. - Не торопись. Видишь что-нибудь?..
- Это как жидкость, - отзывается Редфорд. - Словно капля масла в воде...
- Спокойно, Алан, тормози, ты плавно подойдешь, но развернись на всякий случай...
- Я второй. Все понял. Не волнуйтесь, у нас все очень о'кэй!
Редфорд медленно, словно пушинка в неподвижном летнем воздухе, приближается к слабо пульсирующему телу излучателя и, вытянув вперед руки, смягчает и без того легкое свое прикосновение.
- Есть контакт! - спокойно говорит Редфорд.
- Принято, - отзывается Леннон.
- Совершенно твердое тело, - докладывает Редфорд. - Ничего страшного...
Оттолкнувшись от "Протея", он по инерции чуть отошел от его поверхности и развернулся в сторону медленно подплывающего Лежавы.
- Пятый, я первый, - быстро говорит Седов, - есть изменения в параметрах объекта?
- Я пятый, - тут же отзывается Раздолин, - все по-старому, никакой реакции.
Зуев на командном пункте весь сжался, съежился, словно изготовился для прыжка. Он ничего не видит, он весь в телеэкране, где блестят на фоне излучателя две серебристые фигурки.
- Поверхность твердая, - звучит в зале голос Редфорда, - но в то же время пластичная... Не знаю, с чем сравнить... Представьте себе резину, очень твердую, которую растягивают и сжимают какие-то силы внутри, говорит Редфорд, - но блеск, как у металла, и как будто...
