Джон Скальци - Обреченные на победу
Доктор Расселл быстро пролистал какой-то текст на экране ЭЗК.
— Что касается случая с мистером Диком, умершим от острой сердечной недостаточности, мы, по всей вероятности, должны были бы очистить его артерии от склеротических бляшек и укрепить стенки сосудов, чтобы предотвратить разрывы. Такова наша обычная практика. Семидесятипятилетним артериям в большинстве случаев не вредно получить некоторую поддержку. В вашем случае, если бы вы имели запущенный, опасный для жизни рак, мы резецировали бы опухоль до такого состояния, при котором она не представляла бы непосредственной опасности для ваших жизненных функций. А также подкрепили бы затронутые места, чтобы точно знать, что в ближайшие несколько дней у вас не будет никаких серьезных проблем.
— Но почему бы вам просто не вылечить его? — не отступал я. — Если вы можете «подкрепить» затронутые места, то я нисколько не сомневаюсь, что вам не составит труда полностью избавить меня от этого рака.
— Мы, конечно, можем, но в этом нет никакой необходимости, — терпеливо объяснил доктор Расселл. — Через несколько дней вам предстоит практически всесторонняя перестройка. Мы должны всего лишь помочь вам дожить до нее.
— А что все-таки означает эта ваша «всесторонняя перестройка»? — продолжал допытываться я.
— Она означает, что, когда она будет совершена, вы будете удивляться, с какой это стати вас могло волновать какое-то жалкое раковое пятнышко на яичке, — непонятно объяснил доктор. — Это я вам обещаю. А теперь нам осталось сделать всего лишь одну вещь. Приподнимите голову, пожалуйста.
Я повиновался. Доктор Расселл наклонился и надвинул пугавшую меня чашу, прикрепленную к механической руке, мне на голову.
— В течение следующих нескольких дней для нас будет важно получать хорошую картину вашей мозговой деятельности, — сказал он, отступая назад. — Чтобы обеспечить это, я сейчас внедрю в ваш череп множество датчиков.
Говоря это, он водил пальцами по своему экрану, который опять отвернул от меня, я же наблюдал за его действиями с нарастающим недоверием. С негромким чавкающим звуком чаша прижалась вплотную к моему черепу.
— Как вы это сделаете? — спросил я.
— Ну… Прямо сейчас вы, вероятно, чувствуете своим скальпом и в районе основания черепа легкую щекотку. Это происходит позиционирование инжекторов. Они похожи на небольшие иглы для инъекций, и через них будут вводиться датчики. Сами датчики очень малы, зато их много. Приблизительно тысяч двадцать, чуть больше или чуть меньше. Не волнуйтесь, они самостерилизующиеся.
— А это будет больно?
— Не так… — произнес доктор и ткнул одним пальцем в экран своей ЭЗК.
Двадцать тысяч микродатчиков врубились в мой череп. Вероятно, точно такую же боль я почувствовал бы от одновременных ударов по голове обухами четырех топоров.
— Будьте вы прокляты!
Я попытался схватиться за голову, но мои руки уперлись в дверцу саркофага.
— Сукин сын, — заорал я. — Вы же сказали, что больно не будет!
— Я сказал: «Не так, чтобы очень», — поправил меня доктор Расселл.
— По сравнению с чем? С тем, что бывает, когда на голову наступит слон?
— Не так, как бывает, пока датчики соединяются друг с другом, — соизволил ответить доктор Расселл. — Зато есть и приятная для вас новость: как только они соединятся, боль прекратится. А теперь потерпите. Это займет примерно минуту.
Он снова склонился к ЭЗК. Мой череп начали буравить самое меньшее восемьдесят тысяч иголок.
Еще никогда в жизни мне так не хотелось избить своего врача.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Гарри. — Лично мне кажется, что это интересное мнение.
Он почесывал голову, которая, как и у всех нас, теперь сделалась пепельно-седой из-за того, что в ней сидели двадцать тысяч подкожных датчиков, наблюдавших за деятельностью мозга.
Группа, собравшаяся за завтраком, воссоединилась во время ленча, к тому же усиленная Джесси и ее соседкой Мэгги. Гарри объявил, что мы теперь представляем собой официальный клуб под названием «Старые пердуны», и потребовал немедленно начать кидаться едой в сидевших за соседним столом. Его предложение было провалено в немалой степени усилиями Томаса, который заметил, что любой кусок еды, брошенный в соседей, уже невозможно съесть, а ведь ленч был еще лучше, чем завтрак, если такое вообще возможно.
— И это очень, очень хорошо, — добавил Томас. — После той небольшой инъекции в мозг, которую мне сделали утром, я так перепугался, что почти не мог есть.
— Не могу представить себе такого, — откликнулась Сьюзен.
— Я сказал: «Почти». Но вот о чем я по-настоящему жалею, так это о том, что у меня дома не было одного из таких гробов. Тогда я смог бы на восемьдесят процентов сократить время приема. Гораздо больше оставалось бы на гольф.
— Ваша преданность пациентам прямо-таки потрясает, — съязвила Джесси.
— Пф-ф-ф, — фыркнул Томас. — Я играл в гольф как раз с большинством из них. Им всем эта штука очень понравилась бы. И хотя мне больно в этом признаваться, я должен сказать, что она позволила моему доктору провести гораздо лучшее обследование, чем это когда-либо удавалось мне. Этот ящик — мечта диагноста. Он отыскал у меня микроскопическую опухоль на поджелудочной железе. Дома я никоим образом не смог бы ее обнаружить до тех пор, пока она не разрослась бы во много раз или же пока у пациента не начали бы проявляться симптомы. Кого еще они сумели чем-нибудь удивить?
— Рак легкого, — сказал Гарри. — Небольшие узелки.
— Множественная киста яичника, — сообщила Джесси.
Мэгги закивала: у нее было то же самое. Ревматический артрит на начальной стадии оказался у Алана.
— Рак яичка, — сказал я.
Все мужчины, сидевшие за столом, содрогнулись.
— Ничего себе! — воскликнул Томас.
— Мне сказали, что я буду жить, — успокоил их я.
— Вас только будет перекашивать набок во время ходьбы, — радостно объявила Сьюзен.
— Пожалуй, хватит об этом, — попросил я.
— Я совершенно не понимаю, почему они не скрывают от нас наши проблемы, — возмутилась Джесси. — Доктор показал мне кисту размером с детский мячик и сказал, чтобы я не переживала из-за этой ерунды. Хотя лично я не думаю, что мне это удастся.
— Томас, вы вроде бы доктор. — Сьюзен постучала себя по лбу, верхняя половина которого имела светло-серый оттенок. — Для чего они напичкали наши головы этой мелкой пакостью? Почему нельзя было просто сделать мозговое сканирование?
— Предположительно — а мне не остается ничего иного, как только предполагать, потому что никаких фактов я не имею, — я бы сказал, что они хотят детально рассмотреть наши мозги в процессе их действия, пока мы будем проходить обучение. Но они не могут сделать это, держа нас привязанными к машине, и потому привязывают машины к нам.
