Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)
Как-то — дело было под вечер — я собирался отмерить верной братии положенные порции напитка в крохотные чашечки и на секунду вышел из спальни.
За окошком смеркалось, высоко в небе зажглись первые звезды. До ночи было еще далеко.
Вернувшись в спальню, я зажег люстру и чуть не вскрикнул от ужаса: в блюдце плавала безжизненная фигурка пана Либека… Я выловил ее пальцами, сжал — то была только одежда, ни тела, ни головы… Пан Либек исчез.
Я уже собрался оповестить о событии обоих покинутых, которые, ни о чем не подозревая, радостно предвкушали угощение перед сном, как вдруг откуда-то послышался голос… голос пана Либека:
— Прощайте, братцы! Простите, что обогнал вас!
Дядя с Франтишеком даже подпрыгнули от изумления, Они все поняли!
— Бедржих! — пискнул дядя. — Где ты?
— Я предал вас и сам был предан! Не верьте в вино! Не верьте в сны! Не верьте в яйцо! Все — обман! Все рассеется! Нет ничего!
— Что-о?! — простонал дядя. — Да где ты?
— На карусели!
— Где, где?
— На карусели!
— Не понял?
— На карусели!
Я затаил дыхание, стараясь не упустить ни словечка.
— …сижу я на спине жабьего чучела. Долго, страшно долго сижу, полвечности сижу и все кружусь, кружусь… Так это скучно, так безнадежно тоскливо… и бесцельно… никаких чувств… карусель скуки… и боли нет… вечно… кружиться… скука…
— Измена, гнусная измена! О горе! — и Франтишек заломил свои крошечные ручки.
— Еще не все потеряно, — начал было дядя.
Но бродяга был безутешен:
— Обман! Все рассеется! Не будет никакого яйца, не будет воскресения из мертвых — только карусель, подлая, языческая карусель, без неба, без ангелочков, без их зонтиков…
— Не отчаивайся, Франтишек, — шептал ему дядя. — Я всегда знал, что сон Либека не исполнится… Может быть, и я последую за ним на эту карусель вечности и встречусь там с моим любимым Боккаччо… В выигрыше будет тот…
— …кто выпьет последним, — перебил его бродяга.
Дядя разом сел на кровати.
— От судьбы не уйдешь, — философствовал он. — А я бы мог, если б хотел, навредить тебе, Франтишек… Мог бы попросту отказать тебе в вине, которое как-никак — попробуй отрицать! — моя собственность, все равно как вот эта крыша над головой. А не дам тебе вина — и ты засохнешь, как сорванный цветок… Но я по-прежнему буду делить с тобой каждую каплю, и не хочу я думать о том, кто из нас выдержит дольше… Такую я на себя епитимью наложил.
Новое жилище… — Победит тот, кто будет последний.
Зубчатое колесико времени крутилось безостановочно, беззвучно и плотно зацепляя звенья дней.
Прошел месяц с момента исчезновения пана Либека. Дядюшка и бродяга коротали дни вдвоем.
Новые заботы встали передо мной: мне хотелось напоследок сохранить для них хоть видимость человеческого существования. Найдя как-то старый футляр, я выстлал его ватой и поместил туда моих пилигримов, которые к концу того, последнего в году, месяца были уже не более спички.
Труднее было подобрать для них посуду и прочие предметы домашнего обихода. Блага цивилизации утратили для них всякую целесообразность, и совершенно неожиданно для себя они вернулись к самому примитивному существованию.
Любопытно, что в течение всего месяца рост их был абсолютно одинаков.
Пожалуй, я понимал, в чем дело: никто из них не хотел исчезнуть первым. Навязчивая идея о воскресении того, кто выпьет последним, держала их, как клещами. И они мучили друг друга, и каждый с нетерпением ожидал гибели другого. Победить ведь должен был последний!
И вот в одно прекрасное утро — было то в конце февраля я больше не нашел их! Прощание оказалось куда проще, чем я представлял, вернее, его не было вовсе. Никаких переживаний — просто я совершенно спокойно констатировал их окончательное исчезновение и дня три после этого не вспоминал о футляре, занятый хлопотами по наследству.
Как-то, бесцельно бродя по городу, я заметил в витрине оптического магазина превосходный микроскоп, и мне пришла в голову мысль еще разок взглянуть на футляр, где они раньше находились, с помощью этого инструмента.
Дома я осторожно отделил черный бархатный лоскуток от футляра и сунул его под микроскоп.
До чего же я был поражен, когда обнаружил обоих соперников в черных джунглях бархатных ворсинок! Оба оказались живы! Они махали мне руками и показывали себе на рот. Ну, конечно, бедняжки три дня не ели не пили!
Я немедленно капнул им сонного зелья, а затем налил немного водички, чтоб они могли выкупаться.
Каждое утро и каждый вечер я приветствовал их, время от времени капая свежую каплю. По привычке и из вежливости я интересовался, чего бы они желали, хотя, разумеется, не ожидал ответа. Я твердил им разные ласковые слова, словно молодая мать младенцу, — ничем иным я уже не мог им помочь.
Я подумывал, а не переместить ли их с бархата прямо на зеркало микроскопа, — тогда мне было бы легче помочь им хоть чем-нибудь, но они были столь малы, что это уже невозможно было осуществить. Неделю жили они меж бархатных ворсинок, а потом исчезли из виду, как и следовало ожидать.
Но и после того я еще иногда капал на бархат немного небесного эликсира и до сих пор продолжаю так делать, ибо верю — они все еще живут, и пьют, и будут пить из рокового источника, пока он не иссякнет.
ЙОЗЕФ НЕСВАДБА
АНГЕЛ СМЕРТИ
Перевод Р. Разумовой
Светает. Тени отступают, окружающие предметы ярко окрашиваются, небо становится светло-голубым — восход смерти. Через несколько часов подымающаяся на небосклоне звезда вспыхнет ослепительно белым светом, во много раз увеличится, зальет небо расплавленной ртутью, высушит поверхность этой планеты, сожжет все и сольется со своим раскалившимся спутником в единую гигантскую сверкающую массу.
Я знаю это наверняка: ведь из-за этого-то мы сюда и прилетели. Несколько дней назад нам, в восемнадцатый округ Галактики, сообщили, что должна вспыхнуть переменная звезда Альфа-4 Каменного острова. Поскольку ученые полагали, что у этой звезды есть несколько планет, на которых возможна жизнь, нам было приказано отправиться в путь. Я сгорал от нетерпения. С нашей станции давно уже не летали ни к одной Новой, так как эти полеты считаются особенно опасными. А я работаю всего первый год и еще не пережил ни одного приключения.
У Альфа-4 Каменного острова — девять планет. Три из них окружены обширными атмосферами, содержащими кислород, и каждую мы обследовали отдельно. Самые интересные явления отметили на Третьей планете. Часть ее покрыта водой, и мы сначала предположили, что разумные существа живут здесь в мелких морях, как это бывает на иных планетах. Но уже с большой высоты можно было заметить, что некоторые континенты там цивилизованные: виднелись большие скопления зданий и четырехугольники обработанных полей. Кое-где жилища стояли очень скученно; очевидно, городское строительство находилось на примитивном уровне.
