Михаил Емцев - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 1 (1964)
Первый признак такого вида дисгармоничности, конечно, заключается в кратковременности жизни. Предел в семьдесят лет, установившийся для среднего человека в высокоразвитых странах, еще весьма далек от того рубежа, за которым начина- ется действие инстинкта смерти.
Напрашивается простой вывод: чтобы не хотеть жить, нужно прожить раза в два больше, чем живет средний «человек. А еще лучше перевалить за двухсотлетний рубеж, где человеку уже не страшны любые земные соблазны, привязывающие его к жизни.
Хорошо. Допустим, такое удлинение срока жизни окажется в силах человека. Это еще не бессмертие, но уже то, что назы- вают контролем над смертью. Тогда земля окажется наводнена стариками и старухами. Ведь две трети своей жизни (150 лет из 200) человек будет находиться, мягко выражаясь, в пожилом возрасте.
И снова люди столкнутся со старостью, этим неизбежным злом, доставшимся им в наследство от эволюции. Встанет воп- рос о том, как узенький временной пик молодости, измеряемый одним, двумя десятилетиями, превратить в широкое просторное плато, где человек успеет сделать все, что задумал, и уйдет только тогда, когда наступит усталость. Впрочем, этот прок- лятый вопрос стоит уже сегодня, сейчас, в наши дни. Мы тоже не хотим стариться, начиная с сорока лет. Нам тоже хочется пронести творческий заряд молодости через всю жизнь.
Я думаю об этом удивительном веществе, извлеченном из недр клетки сордонгнохского чудовища. Нет, не бессмертие, не вечный сон сулит оно нам. В нем есть что-то, внушающее мне большие надежды и в то же время опасения…
Однако я отвлекся. Даю зарок не отрываться от основной темы, О чем я? Да, о сочинении Романа Оршанского. Оно отвечает на вопрос: откуда. Можно спорить о том, насколько дос- товерен этот ответ. Мне же кажется гораздо более важным ответить на вопрос: куда. Куда может привести людей контроль над продолжительностью жизни, контроль над смертью? Такой прогноз очень сложен, но делать его надо. От правильности нашей оценки зависит успех наших замыслов. Здесь мы не имеем права ошибиться. Во всяком случае, мы должны сделать все, чтобы не ошибиться. Иначе…
Конечно, у меня есть выход. Я могу уже сейчас передать все собранные мной материалы в Президиум Академии наук и увильнуть от ответственности выбора. Но честно ли это? Может быть, я должен сначала решить этот вопрос сам? И со своим решением идти на суд к людям. Ведь это я и мои товарищи выр- вали у природы страшную тайну…
Мне нужно много, мучительно думать. И я не хочу, чтобы что-нибудь повлияло на мое решение, даже любовь. Я не имею на это права.
Мне это особенно трудно теперь, когда опять возобновились наши редкие встречи. Я не должен сейчас тебя видеть. Прости и пойми меня. Аминь.
Валерий Курилин, геолог.
Никогда бы не подумал, что умные и образованные люди могут наворочать так много ерунды! Меня не столько удивил Роман, сколько Положенцев. Неужели любовная история могла так на него повлиять? Все эти разговоры о судьбе человечества, зависящей якобы от него, Положенцева, меня раздражают. Не от профессора Положенцева зависят судьбы человечества, как не во власти Эйнштейна было открыть или не открыть атомную эру.
Но если говорить откровенно, мне жаль ребят. Они очень мучаются, точнее, беспощадно рвут себя на части. Ромкина восторженность после того, как он узнал об экспериментах По- ложенцева, сменилась острой тоской и детской обидой. Вероят- но, это самое тяжелое разочарование в его жизни. Да и кто бы не клюнул на такую приманку, как бессмертие? Признаться, когда я получил сумасшедшее письмо Ромки, у меня тоже что-то шевельнулось в сердце. Конечно, я не верил в бессмертие. Но все же в глубине души задрожала какая-то струнка, и точно в резонанс ей я подумал: «А вдруг…» Но, к сожалению, а может быть, и к счастью, это невозможноСколько бы ни возился Поло- женцев, рисуя схемы хромосомного механизма, термодинамика есть термодинамика. А законы природы нельзя аннулировать.
По-моему, заблуждается и Ромка, сочинивший занятную сказ- ку о космонавтах древности. Эта сказка кажется правдоподоб- ной лишь потому, что нет пока никакого другого объяснения тайне Сордонгнохского озера. Я не могу опровергнуть довольно логичные рассуждения Ромки, но это не значит, что я должен им верить.
Вот что мне действительно интересно разгадать, так это мысли Бориса. Я чувствую: Бульдог опять во что-то вцепился. Он молчит и даже как будто бы не очень интересуется нашими сомнениями. Но мне кажется, в его круглой, как тыква, башке идет неутомимая работа. Интересно, что он задумал…
Вчера мы вчетвером собрались в лаборатории Положенцева после работы. Положенцев просил нас пока повременить и дер- жать все в тайне. По-моему, он прав. Надо еще очень многое проверить.
Только вместо бесплодного фантазирования нужен кропотливый труд. Кто знает, может, у нас в руках дей- ствительно великая тайна природы! Только не бессмер- тие, а нечто еще более существенное и важное. Я не бравирую. Люблю жизнь и хочу жить долго. Но в бес- смертие не верю, и поэтому оно меня действительно не интересует. Ромка не может этого понять, Положенцев, вероятно, считает меня толстокожим и ограниченным… Что ж, у каждого свой взгляд на мир.
Я невольно позавидовал Положенцеву. Какая у него прекрас- ная, современнейшая лаборатория! Ультрацентрифуги, электрон- ный микроскоп, инфракрасные и ультрафиолетовые спектрографы, парамагнитный резонанс, счетные машины и счетчики заряженных частиц. Я только читал о таких приборах, только в кино видел такую лабораторию. В моей лаборатории нет стен и крыши. И не то чтобы я хотел поменяться с Положенцевым. Нет. Я просто ему позавидовал. В книгах это называется «хорошая зависть».
Мы собрались, чтобы поговорить, но сначала долго сидели и молчали. Мы чувствовали себя соединенными одной большой иде- ей. Это было радостное и тревожное чувство.
Борис подошел к стеклянному ящику, в котором, съежившись, спали морские свинки.
— И долго они будут так спать? — спросил он, барабаня пальцами по стеклу.
— Вечно, — серьезно ответил Положенцев. — С кратковремен- ными перерывами на обед.
— Им что-нибудь снится?
— Не знаю.
— Вы говорили, что они черпают информацию за счет ка- ких-то внутренних ресурсов. Я не могу этого понять.
— Значит, им все-таки что-то снится, — сказал Роман.
— Может быть, и так, — улыбнулся Положенцев. — Только сны рождаются не в мозгу — вернее, не только в мозгу, но и во всех клетках тела.
— Парадокс, — заключил я.
— Парадокс, парадокс, ну и что ж, что парадокс! — Поло- женцев встал со стула. Вероятно, ему в голову пришла ка- кая-то интересная мысль, и он поспешил ее высказать, чтобы не упустить. — Молекула ДНК имеет вид длинного скрученного волокна. Это, по сути, та же магнитная лента. Будет ли ребе- нок голубоглазым или черноглазым, склонным к полноте или ху- дым, начнет ли он рано лысеть или сохранит шевелюру до прек- лонных лет — все это записано на волокне ДНК в виде электро- магнитных вариаций.
