Сергей Волгин - Звездный бумеранг
– Да. Вот снимок крови.- Киу подала Володе тонкую прозрачную пластинку. Она смотрела на мальчика с уважением и настороженностью.
Конечно, перед ней стояли всего лишь мальчики, но они знали такое, о чем жители ее планеты не имели никакого представления.
– Чем же вызывается эта болезнь?-спросила Киу.
Володя внимательно рассматривал пластинку и себя откровенно сознавался, что малость перегнул: о крови говорить не было необходимости.
И снимок абсолютно непонятен – какие-то пятнышки, крючочки, кружочки.
Агзам сочувственно наблюдал за другом, но помочь не мог ничем.
– Что же это за болезнь?- повторила вопрос Киу. Володя наморщил лоб, прикрыл глаза и заговорил глухим, не своим голосом:
– "Грипп – это острое инфекционное, быстро распространяющееся заболевание, которое характеризуется разнообразием клинических проявлений с поражением органов дыхания, нервной, а иногда сердечно-сосудистой и других систем. Возбудителем гриппа является специфический фильтрующийся вирус, который можно обнаружить в слизи носа и глотки больных… Гриппом болеют мыши, хорьки, свиньи…"
– А как же его лечить?- прервала мальчика Киу.
– Эх, жаль, нет у вас уротропина или стрептоцида. Ну ничего. Надо больному дать что-нибудь такое, что вызывает потение. Потом накрыть его потеплее, и пусть он лежкт три земных дня. Воздух в комнате надо проветривать, очищать. Есть больной может все, что захочет.
Указания Володи были выполнены точно. Улыбающийся Пео, высунув нос из-под мягкого, цвета верблюжьей шерсти одеяла, говорил шутливо:
– Вот это доктор – я понимаю. Мне уже легче.
Ребята отправились к себе довольными. Всегда приятно сделать что-то хорошее людям, а здесь, в звездолете, их помощь была особенно важной.
Однако болезнь затянулась. Температура не спадала, Пео ничего не ел и слабел с каждым днем. Маоа метался из каюты в каюту. Он осунулся, морщины стали глубже, а глаза еще строже, холоднее. Его состояние было понятно всем. Звездолет летел по орбите вокруг Земли, хотя и намного увеличенной, но все равно от планеты не отрывался, и неизвестно было, сколько будет продолжаться это "путешествие".
Оторвать же звездолет от Земли Маоа не решался – Пео чувствовал себя плохо и не смог бы выдержать давления при ускорении. Ко всему прочему и Баили почувствовал недомогание, хотя он и держался на ногах. Среди астронавтов появились признаки паники. Это проявилось в недружелюбных взглядах, в дополнительных мерах предосторожности при общении с ребятами, в резких разговорах старца с Киу.
Володя сутками просиживал с Киу в ее лаборатории, он хватался за волосы, досадуя на себя за то, что не поинтересовался на Земле как следует производством медикаментов и имел смутное представление о составных частях уротропина, Лаборатория биофизика была оборудована таким количеством приборов и даже миниатюрных плавильных печей, что Володя, впервые зайдя в лабораторию, растерялся. Ни на потолке, ни на стенах не осталось ни сантиметра свободного места. Это было царство стекла, разноцветных металлов и сплавов, электрических приборов и атомных реакторов, помещавшихся в колбах размером с обыкновенный термос. Здесь можно было создать космический холод и поднять температуру до нескольких тысяч градусов. От двери до стола – узкий проход, у стола – два мягких кресла.
Киу вынимала из шкафчиков – пробирки и колбы, растворяла в жидкости порошки, выпаривала, высушивала смесь, рассматривала осадки под микроскопом. Изредка она задавала Володе вопросы, советовалась с ним, хотя он редко мог ответить ей точно. Он вспоминал все, что вычитал в журналах или слышал о медицине, и добросовестно выкладывал свои скудные знания.
В это время Агзам целыми днями лежал на кровати и смотрел в потолок.
Он тоже заболел, но никому не говорил о своей болезни. У него нудно ныли кости и рябило в глазах. А временами наступала полная слепота. Володя возвращался в каюту только поспать, с Агзамом перебрасывался ничего не значащими словами, а Агзам не хотел тревожить совсем уже измучившегося товарища.
Перед сном Володя обычно заходил к Пео. Они разговаривали несколько минут.
– И зачем я согласился лететь?- со вздохом говорил Володя.
– Милый мальчик, ты совершил геройский поступок, ты хотел помочь наладить связь между двумя великими мирами…- тихо, с перерывами увещевал его Пео.- Виноваты мы с Баили, мы поступили безрассудно. Но не надо отчаиваться. Наша Киу – великий ученый. Если она не успеет спасти меня, то остальных обязательно спасет…
– Нет, нет… Вы должны вылечиться…- со слезами на глазах заверял Володя.
– Спасибо, милый мальчик… У человека должно быть чистое сердце, а у детей особенно… Разумное существо – не только покоритель природы, но и повелитель мироздания. Ему мы поставим памятники на всех необитаемых и обитаемых планетах, ему мы посвятим бессмертные песни. Пусть же слово Человек звучит, как героическая симфония, пусть эта симфония разносится по необъятным просторам вселенной… Мы, люди, рождены, чтобы прославлять человечество, мы с тобой, дорогой мой мальчик…
Пео говорил вдохновенно, глаза его поблескивали, в них отражались мужество и ум, но Володя слышал тихий голос, видел темные впадины под глазами, бледные щеки и заострившийся подбородок, и уходил от Пео подавленным.
Наконец Киу удалось выделить вирус гриппа, создать питательную среду, и она принялась искать вещество, способное убить врага, но не повредить организм человека. Теперь Володя был просто свидетелем, его помощь не требовалась. Но Киу не отпускала от себя паренька, хотя не могла не видеть, как он переутомился. Устав, она опускалась в кресло и, проведя рукой по кудрявым волосам и побледневшим за последние дни щекам, долго и пристально смотрела на Володю. В задумчивом и нежном взгляде женщины было что-то непонятное: не то тоска, не то ласка. Володя смущенно опускал голову. Иногда женщина казалась ему молоденькой девушкой, иногда пожилым, много повидавшим человеком. Прозрачные и искристые, как льдинки на солнце, с голубизной глаза, полное, без единой морщинки лицо, ярко-красные губы, словно чем-то накрашенные, хотя Володя хорошо знал, что Киу не употребляет никаких косметических средств, говорили о ее здоровье и молодости. Но пронзительный изучающий взгляд преображал ее, старил. Она уже много суток не спала, и покрасневшие веки тоже старили ее.
Сидя в кресле, она тихо произносила:
– Ты мне нравишься, мой хороший мальчик…
И замолкала надолго.
А однажды она порывисто схватила Володю, прижала к своей груди и заплакала навзрыд, неудержимо. Что с ней происходило? Какое горе ее мучило? Где было догадаться Володе!
